Большинству гимнов приписывалось чудесное происхождение.Правда, в старые времена находились мыслители, дерзавшие усомниться.“Вчитайтесь хорошенько в стихи, они же несовершенны! – говорили учёныеспорщики. – Могут ли небесные Силы, стоящие у престола Отца, создать нечтонесовершенное?” – “Силы Небес породили, в частности, самих нас, а мы куда какдалеки от совершенства, – отвечали другие жрецы. – Совершенства мы,по Его воле, должны достигать сами, насколько сумеем. Если бы Он ниспослал намгимны, вполне соответствующие Его славе, мы не смогли бы не то что понять их,но даже и просто вынести столь высокую благодать. Это как лекарство, которое,не будучи должным образом разведено, способно принести не исцеление, ногибель!”

Спор был очень давний, и завершился он – конечно, не впользу усомнившихся – задолго до рождения Хономера. Будущий Избранный Ученикпрочитал о нём в книгах. Притом в книгах, вовсе не входивших в непременный кругчтения юных жрецов. Он не стал задавать лишних вопросов даже своему Наставнику,которому полностью доверял, но про себя решил, что повод для словесной битвы –чуть не превратившейся в битву самую настоящую – на самом деле не стоилвыеденного яйца. Да и якобы невыносимая благодать, по его мнению, служилаобъяснением для простецов. Хоно-меру безо всяких толкований было ясно с первоговзгляда, что гимны, во всём их поэтическом несовершенстве, складывали мудрыеоснователи вероучения, и следовало бы не усобицы затевать, а сообща за это импоклониться. Ибо основатели, как никто, понимали: среди будущих Учениковнепременно окажется уйма невежд, которым для постижения книжного слова ещёпонадобится чтец… тогда как стихи с лёгкостью запомнит любой, в том числе вовсене разумеющий грамоты. А уж песню и запоминать не понадобится. Сама ляжет наум.

Страданье сулит непроглядная ночь,

Дай силу, Предвечный, его превозмочь!

Гимны были очень разные, среди прочих и праздничные, нотаких насчитывалось немного. Семь из каждых десяти посвящались временам гоненийна Близнецов и неисчислимым бедствиям, что претерпели от злых людей первыеУченики. Хономер начинал служение мальчишкой, и ему повезло угодить в храм,отличавшийся сугубой строгостью жизни. Нет, там, конечно, не отправляли запровинности на дыбу и на костёр, но иногда подростку казалось, что лучше бы ужотправили! Он помнил, как выручали его тогда стихотворные сказания о мужествеутеснённых за веру.

Колодки, и цепи, и кнут палача

Вовек не погасят надежды луча.

Тонка, беззащитна, над книгой свеча

Ещё обернётся сверканьем меча… –

на пределе дыхания сипел Хономер, выбираясь к очередномуприметному камню и высматривая впереди следующий. Ночь всё никак не кончалась.И огоньки лагеря по-прежнему не спешили показываться вдалеке.

Он смутно заподозрил неладное, когда, посмотрев вверх, вдругобнаружил, что тучи разорвались, открывая довольно просторный клок густо-синегонеба, усеянного по-летнему немногочисленными, но вполне яркими звёздами.Хономер запрокинул голову, жадно приглядываясь… Как любой опытныйпутешественник, он хорошо представлял себе расположение созвездий и закон ихдвижения кругом Северного Гвоздя. Да ещё, не довольствуясь собственныминаблюдениями, приобретал где мог хорошие карты небесных светил и подолгу изучалих, зная, что это когда-нибудь пригодится.

И вот теперь он жадно вгляделся в заоблачную вышину, силясьмысленно сложить узнаваемые сочетания звёзд…

Ему сказочно повезло. Его глазам предстал сам Ковш,называемый аррантами Колесницей, – величественное созвездие, властелинсеверных небес, легче всего отыскиваемый и прежде прочих запоминаемый дажедетьми. Он горел драгоценным топазовым блеском, словно расстёгнутое ожерелье,брошенное на бархат. Хономер испытал тихое блаженство, узнав благородный изгибручки Ковша и чуть угловатый, но всё равно прекрасный силуэт чаши. Небо сразуначало заволакивать снова, но жрец успел увидеть вполне достаточно, чтобымысленно прочертить необходимые линии и уверенно определить, где сияет затучами указующий Гвоздь.

Привычная память немедля вновь расстелила перед нималайдорскую карту… Он прикинул по ней направление, которого придерживался свечера, попытался хоть приблизительно угадать длину пройденного пути… Исодрогнулся с головы до пяток, а в животе родилась ледяная сосущая пустота, неимевшая ничего общего с голодом. Он понял, что либо небесные сферы вывернулисьнаизнанку, дабы учинить над ним, Хономером, очень недобрую шутку, либо онпринял за Ковш разрозненные части совсем иных звёздных фигур, либо… либо онцелую ночь шагал, выбиваясь из сил, в совершенно неправильном направлении. Ивсе его приметные камни были не что иное, как самообман, обольщение чувств,угодливо отыскивающих в окружающем мире именно то, что их обладателю большевсего хотелось бы отыскать.

Хономер свирепым натиском воли отогнал придвинувшийся былострах. И даже оборол могучее искушение присесть на камень, чтобы думалосьлучше. Он знал: потом будет не встать. Он попытался сосредоточиться.Предположение о внезапно вывернувшихся небесах вряд ли заслуживало пристальногоусилия мысли. То есть, конечно, по воле Близнецов и Отца Их вполне моглопроизойти чудо ещё и похлеще; но изменять порядок всего мироздания только радитого, чтобы проучить одного оступившегося жреца?.. На какие бы высоты в своихмечтах ни посягал Хономер, ему всё же трудно было представить, чтобытысячелетний порядок сломали из-за него одного. Но, с другой стороны, не впадалли он тем самым в грех неверия? Что, если он оказался-таки избран для великихсвершений – и не желал видеть явленного ему Знака?..

Загадка была слишком трудна, и Хономер оставил еёнапоследок, решив сперва обдумать другие, более скромные вероятности. Боги,несомненно, простят того, кто не сразу уверовал в свою избранность. А вот того,кто возжелал узреть её в простом совпадении обстоятельств, – навряд ли…Хономер напряг память, пробуя сообразить, мог ли он ошибиться с Ковшом. Ипришёл к пугающему выводу, что, по всей видимости, не мог. Да, другие звёзды,вырванные случайным обрамлением туч из своего привычного окружения, моглисложиться в подобие знакомого рисунка, который его воображение ещё и подправилоему на беду… Но чтобы эти звёзды различались по яркости именно так, как испоконвеку составлявшие Ковш?.. Уж это было бы всем совпадениям совпадение. Как еслибы встретить не просто природного двойника хорошо знакомого человека, но притомобнаружить, что он ему полный тёзка по имени…

…А стало быть, получалось, что, если только небеса впрямь невывернулись наизнанку, Хономер ночь напролёт шёл не к лагерю, а ровно подпрямым углом к избранному направлению. То есть не приближался к благословенномутеплу и уюту войлочных палаток, а скорее удалялся от них.

Наказание за излишнюю охотничью страсть поистине оказывалосьтяжелее, чем он поначалу изготовился принимать, и уж всяко не отвечало мелкому,по сути, проступку. Какая там избранность!.. Если нынешнее приключение вправдусовершалось в соответствии с волей божественных Братьев, ему следовало признатьсебя, наоборот, ничтожнейшим из смертных, ходячим вместилищем всяческого грехаи порока. “За что?..”