Как ни тщился государь следовать наставлениям многомудрого исурового наставника и восходить на ложе к супруге только в разрешенные дни,брак их по-прежнему не был благословлен детьми. После бедняжки Анны за три годародились еще две дочери, Мария и Евдокия, но и они умерли во младенчестве. Царьбыл непрестанно занят, горе свое в трудах и заботах развеивал, отстраиваяМоскву после пожара, а царице только и оставалось, что сидеть, подпершисьлокотком, да плакать, и частенько ей казалось, что выплакала она со слезами всюсвою былую красоту.

А в последнее время к ее неизбывному материнскому горюприбавились еще и новые, страшные беспокойства: задумал государь идти воеватьКазанское царство!

* * *

– И зачем тебе эта Казань? Зачем новой земли? – заламываларуки Анастасия. – Неужто своей мало?!

Иван Васильевич лукаво косился на жену:

– А то много? Ты только погляди, какая она маленькая, землянаша…

Он брал первый попавшийся рисунок на пергаменте, которыйприносили в царицыну светлицу мастера из Иконописной палаты – с таких образцовпотом снимали узоры для вышивания икон, – и прямо поверх рисунка начиналугольком (чернил в покоях царицы было не сыскать!) малевать какую-то каракулю.То есть это в первый раз Анастасия решила, что муж как попало угольком водит, авышло – малюет он земляные очертания Руси. Составлялись они по описаниям ирассказам разных хожалых людей, и не было для Ивана Васильевича забавы любимее,чем описывать жене свои владения:

– Вот, на западе граница по Смоленской земле идет, да и талишь совсем недавно наша стала. На юге сразу за Калугой – Дикое поле! С востока– Нижегородчина да Рязанщина, южнее – Казань и Астрахань, но это уже не наше,увы мне… Ну, на севере еще ничего, на севере мы по самое Белое море подступили,под Студеный океан. А ведь с запада Ливония да Польша – разве ж они помешали бынам? На восток, сказывают, о-такенные лежат земли – не истопчешь и за десятьлет! Но пойдут, пойдут туда наши люди, вот помянешь мое слово! Однако перваядля нас забота – казанцев пощипать. Повытоптать до самого до кореня. Потому чтоКазань – это ад на земле! Вот те крест, Настенька: завоюем Казань – тогда ипомирать не страшно будет.

Казань – ад на земле…

Прежде место это было змеиным болотом. Царь Саин поставил назмеином толковище город Казань, по-русски – Котел Золотое Дно. И не было отказанцев покою ни черемисе луговой, ни горной, ни булгарам, ни другимповолжским племенам – а пуще всего русским людям.

Казанцы уводили с собой в рабство толпы пленников, разлучаядетей с родителями, мужа с женой и убивая всех, кто осмеливался оказать иммалейшее сопротивление. Старикам, которые не могли выдержать долгого пешегопути, они отрубали руки и ноги, бросая тела истекать кровью при дороге, амладенцев поднимали на копья или разбивали их головы о стены. В Казани техпленных, которые отказывались принять басурманскую веру, жестоко убивали, аостальных продавали в рабство, как продают скотину.

– Они с детства владеют боевым искусством, и точно так жеобучают их с детства ненависти к православным, – говорил Иван жене. – Потомуони и суровы так, и бесстрашны, и настойчивы, и жестоки в боях с нами,смиренными. Значит, и нам пора перестать смирение выказывать! Видно, плохой яцарь, если на моей земле хозяйничают чужеземные орды. Горит у меня утроба, каку раненого, и сердце болит, стон глотку рвет при мысли об этом. Прошу Богаукрепить мой дух и плоть и вооружить меня силой.

Дважды, в 1548 и 1550 годах, ходил Иван Васильевич наКазань. Он выступал поздно осенью, и его заставала зима. Войско вязло в снегу.Пушки тонули в Волге. Служилые люди спорили из-за первенства перед царем изабывали, зачем вышли в путь: не богатства нажить, а разбить поганых татар!

Анастасия, провожая его в оба похода, недоумевала: зачемидти в заведомую распутицу? Даже родня к родне в такую пору не ездит, ждет либотвердого санного пути, либо летней суши. А уж на врага – и подавно нельзятрогаться по непролазной грязи!

Вообще-то сборы начинались ранним летом, когда дороги былихороши. Царские гонцы извещали бояр, чтоб выходили из вотчин с полками идвигались в Москву. Но… долго русская рать собиралася! Пока почешут бояре взатылках, пока обмозгуют да разжуют царев указ, да с соседями посоветуются, дас женами наплачутся, да пригонят палками холопов сперва к боярскому двору, апотом, заплетаясь нога за ногу, доберутся до Москвы, – тут не только вязкиеосенние дожди пойдут, но и белые мухи полетят!

Дважды, чуть ли не со слезами бессилия, царь приказывалсвоему войску отступить, а по следу его шли одерзевшие казанцы и опустошалирусскую землю.

Поговаривали в Москве, что третьего похода не будет, однаковесной 1552 года сборы начались. Выступать намечено было на июль месяц.

Анастасии, как всякой жене, хотелось вцепиться в мужа обеимируками и никуда не пускать. Все большие и малые обиды были забыты, и даже гореот потери дочерей не казалось страшнее разлуки с государем-Иванушкой. Вдобавокона снова была беременна. По всем приметам выходило, что на сей раз родитсясын. Первое дело, не тошнило ни минуточки, не то что когда дочерей носила! В тепоры все нутро наизнанку выворачивало. Теперь же только оттого, что месячныедни прекратились, и поняла, что снова сделалась непраздная. Ела она много и охотно.Кроме того, бабки щупали царицу и сообщили: плод лежит на правой стороне, икогда государыня сидит, она правую ножку вперед протягивает. Мальчик будетнаверняка. Если бы левую протягивала, была бы девочка. И плод лежал бы на левойстороне.

Но Анастасии этих примет показалась мало. Преодолев свойстрах перед медведями, которыми так любил забавляться ее супруг, она велелаодного привести на двор. Конечно, зверя держал десяток ловчих и псарей, однакоближние боярыни обмерли со страху, когда царица осмелилась подойти к зверю ипротянула ему блюдо, на котором лежал ломоть хлеба, густо намазанный медом.

Издав странный звук, напоминающий восторженное мычание,медведище одним махом проглотил лакомый кусок, и бабки вновь закудахтали:

– Мальчик, мальчик! Царевича родишь, матушка-государыня!

Это уж была самая наивернейшая примета. Другое дело, если бымедведь, забирая свой кус, рыкнул: тогда снова жди девку, а девки в царскойсемье что-то не ведутся…