Царь послал в Москву за чудотворным крестом, в которыйвделано было малое древо от Честнаго креста Господня, на котором тот пострадалплотью за людей. Доставили крест очень быстро: от Москвы до Нижнего Новгородана скороходных подводах, а потом водою в Казань на вятских стремительныхлодках.

После крестного хода языческие чары тотчас исчезли.Установилась хорошая погода. Пушки смогли выбраться из непролазной грязи,подойти на нужное расстояние и беспрепятственно обстреливать стены Казани.

Однако Иван Васильевич, как и всякий русский, знал: на Боганадейся, а сам не плошай, – а потому придумана была такая хитрость. Как-то развсе войско отошло от города, как если бы решило снять осаду. Татары вздохнули соблегчением и устроили огромный пир. Весь город пил допьяна. А в это времявзрывщики, руководимые князем Михаилом Воротынским, засыпали во рвы подкрепостными стенами порох.

Загрохотал подземный гром и вырвался огонь. Городские стенысокрушились, и едва ли не весь город рухнул до основания. Пламя свилось клубоми поднялось в небеса. Защитники города, находившиеся на стенах, почти все былиубиты, а жители падали на землю без памяти, думая, что уже настал конец света.

Для них он и впрямь настал…

Московские знамена развевались над татарскими укреплениями.А на том месте, где прежде стоял ханский штандарт, теперь был воздвигнутпобедоносный чудотворный крест. Здесь должна была появиться церковь, и ужечерез два дня ее выстроили и освятили.

Шесть тысяч татар напрасно пытались спастись, бросившисьвброд через речку Казанку. Все они погибли. Живыми остались только женщины и дети,но их ждал плен.

Решено было, что в Казани останутся правители АлександрБорисович Горбатый и Василий Семенович Серебряный, а государь поспешил вМоскву. Царица вот-вот должна была родить, и никто не сомневался: победа будетувенчана рождением царевича.

Царь жаловал отличившихся воинов дорогими, бархатными шубамина собольих мехах; золотыми ковшами да кубками, другой богатой добычей. Каждыймог выбрать себе пленных рабов, какие понравятся.

* * *

Князь Андрей Михайлович Курбский, командовавший при взятииКазани правой рукой русской армии и стяжавший себе большую славу, вдобавокразогнал луговую черемису, враждебную к русским, и был назначен боярином. Егополк тоже двинулся в Москву в сопровождении заваленных добром подвод.

Позади обоза тянулась вереница пленных татар. Их не трогали.Русское сердце отходчиво, никому не хотелось браниться с обездоленными бабами идетишками! Особо жалостливые охотно тетешкали детей, а заядлые бабники ужеблагосклонно поглядывали на красивых татарок. Однако некоторых воинов ещепьянил угар боя, они не вполне насладились местью, и особенно злы былипотерявшие в бою братьев, отцов или сыновей. От таких «удальцов» приходилосьдаже охранять пленных.

Особенно лютовал конный ратник Тимофей Челубеев. Всем былоизвестно, что во время татарского набега много лет назад у него угнали в полонмолодую жену и до Тимофея доходил слух, что она в Казани, у какого-то богатоготатарина. Сам Тимофей тоже попал в плен, побывал даже у ногайцев и крымцев,потом опять был перепродан татарам – и тут-то ему удалось чудом бежать ивернуться на Русь. Беды, которые он перенес, повредили разум Тимофея.

– Не просто так Господь меня спас, – твердил он товарищам, –а для того, чтобы отбил я у басурман свою молодую жену!

Глядя на его лицо, изуродованное тавром, какое крымцы ставятскотине, на его спину, покрытую незаживающими струпьями от нагаек, никто нерешался спорить, никто не решался сказать Тимофею, что после стольких летрабской жизни его жена вряд ли осталась такой же красавицей, как прежде.Сомнительно, что она вообще жива! Молчали из жалости, из страха, потому чтоглаза у Тимофея при одном противном слове делались бешеные и он готов был убитьвсякого, даже друга или начальника.

Тимофей участвовал в первом и во втором Казанском походе; онс рыданиями и проклятиями слушался приказа отступать. Удивительно ли, чтоименно Тимофей Челубеев оказался среди храбрецов, первыми пробравшихся сквозьразрушенные укрепления, взявших Арскую башню и ворвавшихся в Казань! Каксумасшедший, валил он врага направо и налево, кликом выкликая не имя Господне,а имя жены:

– Василиса! Василиса!

Однако Василиса не отзывалась.

Когда дым боя рассеялся и победители вполне почувствовалисебя хозяевами в захваченном городе, удалось найти в развалинах несколькихрусских пленников. Каким-то чудом оказалась среди них женщина, знавшаяВасилису. Плача, поведала она Тимофею, что его жену, бывшую редкостной красоты,сразу купил на торгах и взял к себе в гарем знатный бек. Спустя год она умерла,родив господину дочь. Ничего о судьбе этого ребенка русская рабыня не знала,поскольку ее продали другому хозяину.

Только теперь Тимофей понял, насколько безумны были егонадежды отыскать жену. Ну почему он был уверен, что стоит ему пробраться вовражеское гнездо, как его встретит с распростертыми объятиями Василиса – точнотакая же юная красавица, какой была давным-давно?! Он был совершенно убит своимпрозрением и исполнился лютой ярости ко всем казанцам. В каждом мужчине онвидел похитителя Василисы, а в каждой девочке – ее дочь, наполовину татарку.Среди пленных и впрямь было много детей-полукровок. Русские женщины, взятыесилой и принужденные рожать от своих супостатов, и стыдились этих детей, ижалели их.

– Оно вроде бы и басурманское отродье, – смущенно сказалаКурбскому одна такая женщина, горько плача на могиле сына, раненного при взрывегорода и вскоре умершего. – А все-таки свое, роженое дитятко. Недосыпала инедоедала ради него. Сердцу материнскому не прикажешь!

Русские пленницы, которые возвращались в родной дом сприжитыми на чужбине детьми, были полны страха: как-то встретят их родные, аглавное – мужья? И каждый из воинов волей-неволей примерял на себя этупечальную историю, каждый гадал: как бы он поступил, вернись к нему жена сприневоленным дитём? Тимофей Челубеев не сомневался в ответе:

– Башка с плеч и бабе, и ублюдку!

О его лютости знали и пленные татары, и освобожденные русские,и все равно боялись попасть мстителю под горячую руку.