– Кто там? – спросил я.

– Мистер Гейтскил, дедушкин адвокат. Наверное, насчетзавещания.

И она в возбуждении выбежала из комнаты, очевидно, чтобывозобновить свою сыщицкую деятельность.

В гостиную вошла Магда и, к моему великому изумлению,направилась прямо ко мне и взяла обе мои руки в свои.

– Мой дорогой, – проворковала она, – какое счастье, что выеще здесь. Присутствие мужчины так успокаивает.

Она отпустила мои руки, подошла к стулу с высокой спинкой,чуть подвинула его, погляделась в зеркало, взяла со столика маленькую коробочкус эмалью и задумчиво стала открывать и закрывать крышку.

Поза была красивая.

В дверь заглянула София и наставительным тоном прошептала:

– Гейтскил!

– Знаю, – ответила Магда.

Через несколько минут София вошла в комнату в сопровожденииневысокого пожилого господина. Магда поставила коробочку на место и сделала шагему навстречу.

– Доброе утро, миссис Филип. Я поднимаюсь наверх. Ваш супругнаписал мне письмо, будучи в уверенности, что завещание хранится у меня. У меняже из слов покойного мистера Леонидиса создалось впечатление, что оно у него всейфе. Вам об этом, вероятно, ничего не известно?

– О завещании бедненького дуси-дедуси? – Глаза Магдыудивленно расширились. – Нет, конечно. Не говорите мне, что эта негоднаяженщина там, наверху, уничтожила его.

– Ну-ну, миссис Филип, – он погрозил ей пальцем, – никакихнеобоснованных обвинений. Вопрос лишь в том – где ваш свекор держал своезавещание?

– Как – где? Он отослал его вам – в этом нет сомнений. Послетого как подписал его. Он сам так сказал.

– Полиция, как я понимаю, просматривает сейчас личные бумагимистера Леонидиса. Я хочу поговорить с инспектором Тавернером.

Как только адвокат вышел, Магда вскричала:

– Вот! Значит, она его уничтожила! Я знаю, что я права.

– Пустяки, мама, она не совершила бы такой глупости.

– Совсем это не глупость. Если завещания нет, она получитвсе.

– Ш-ш, Гейтскил возвращается.

Появился адвокат, с ним Тавернер, а за ними Филип.

– Я понял со слов мистера Леонидиса, – Гейтскил говорил находу, – что он поместил завещание в сейф Английского банка.

Тавернер покачал головой:

– Я связался с банком. У них нет никаких личных документовмистера Леонидиса, за исключением некоторых хранившихся у них ценных бумаг.

Филип предложил:

– Но может быть, Роджер… или тетя Эдит… София, будь добра,пригласи их сюда.

Вызванный на совещание Роджер, однако, не пролил света наэту загадку.

– Абсурд, полнейший абсурд, – повторял он, – отец подписалзавещание и ясно и четко сказал, что пошлет его на следующий день по почтемистеру Гейтскилу.

– Если память мне не изменяет, – мистер Гейтскил откинулсяна спинку стула и прикрыл глаза, – двадцать четвертого ноября прошлого года япредставил мистеру Леонидису проект завещания, составленного согласно егоуказаниям. Он одобрил проект, вернул мне, и я в свое время послал ему завещаниена подпись. По истечении недели я отважился напомнить ему, что еще не получилподписанного и заверенного завещания, и спросил, не хочет ли он что-то в немизменить. Он ответил, что завещание полностью его устраивает, и добавил, чтоподписал его и отправил в банк.

– Совершенно верно, – с жаром подхватил Роджер. – Как разтогда это и было, примерно в конце ноября прошлого года, помнишь, Филип? Как-товечером отец собрал нас всех и прочитал завещание вслух.

Тавернер повернулся к Филипу:

– Это совпадает с вашими впечатлениями, мистер Леонидис?

– Да, – ответил Филип.

– Очень похоже на «Наследство Войси»,[6] – заметила Магда.Она удовлетворенно вздохнула. – Мне всегда казалось, что в завещании естьчто-то драматическое.

– А вы, мисс София?

– Все происходило именно так, – отозвалась София. – Япрекрасно помню.

– И каковы же были условия завещания? – спросил Тавернер.

Мистер Гейтскил собрался было ответить со всей своейпунктуальностью, но Роджер Леонидис опередил его:

– Завещание было очень простое. Поскольку Электра и Джойсумерли, их имущественная доля вернулась к отцу. Сын Джойса Уильям еще раньшепогиб в бою в Бирме, и его деньги отошли отцу. Из близких родственниковостались только Филип, я и внуки. Отец объяснил это в завещании. Он оставилпятьдесят тысяч фунтов, не обложенных налогом, тете Эдит, сто тысяч Бренде, ейже этот дом или же купленный вместо этого по ее желанию дом в Лондоне. Остатокон поделил на три части – одну мне, другую Филипу, третью следовало разделитьмежду Софией, Юстасом и Жозефиной. Доли обоих младших оставались под опекой доих совершеннолетия. Кажется, я все правильно рассказал, мистер Гейтскил?

– Да, весьма приблизительно таковы условия документа,который я подготовил, – проговорил мистер Гейтскил ядовитым тоном, уязвленныйтем, что ему не дали высказаться самому.

– Отец прочел нам завещание вслух, – продолжал Роджер. –Спросил, нет ли у кого-нибудь замечаний. Ни у кого, конечно, их не было.

– Бренда сделала замечание, – напомнила мисс де Хевиленд.

– Ну как же, – с горячностью произнесла Магда. – Сказала,что не может слышать, как ее любименький старенький Аристид говорит о смерти. Унее, видите ли, мороз по коже. Так она выразилась. Мол, если он умрет, ей ненужны эти ужасные деньги.

– Чистая условность, – заметила мисс де Хевиленд. – Оченьтипичное высказывание для женщины ее класса.

Замечание было жесткое, полное яда. Я вдруг ощутил, до какойстепени она не любит Бренду.

– Очень справедливый и разумный раздел состояния, –резюмировал мистер Гейтскил.

– А что последовало за чтением завещания? – задал следующийвопрос инспектор Тавернер.

– Отец подписал его, – ответил Роджер.

Тавернер слегка подался вперед:

– Как именно и в какой момент подписал?