По толпе прошел ропот. Стью увидел на лицах скорбь, но нидля кого слова Джорджа не оказались неожиданными.

— Со слов жителей Зоны мне известно, что этой леди — стовосемь лет. Мне сказали, что она ушла две недели назад, и по моемупредположению, за это время ей вообще не приходилось есть приготовленной пищи.Похоже, она питалась кореньями, травами и тому подобным. Сейчас она пребывает вкоматозном состоянии. Думаю, что она умрет. Но, как и всем вам, она мнеснилась… она и тот, другой.

Снова по залу пробежал тихий ропот, и Стью, почувствовал,как напряглись волоски у него на загривке.

— На этом я хотел бы закончить. Будут ли у вас ко мневопросы?

Вопросов не было. Люди смотрели на него, и некоторые из нихплакали в открытую.

— Спасибо, — сказал Джордж и вернулся на свое место вмертвом море молчания.

— Давай, — прошептал Стью Глену.

Глен подошел к кафедре.

— Мы обсудили все, кроме темного человека, — сказал он.

Снова этот ропот. Несколько людей в зале инстинктивноперекрестились.

— Нам придется противостоять ему. Мистицизм — это не мояспециальность, но я должен сказать вам, что подобно тому, как Матушка Абагейлвоплощает силы добра, Рэнделл Флегг воплощает силы зла. Я уверен в том, что тасила, которой служит Матушка Абагейл, объединила нас здесь. И мне не кажется,что она может нас оставить. Может быть, нам надо обсудить все это и впуститьнемного свежего воздуха в наши кошмары. Может быть, нам надо решить, что мысобираемся с ним делать. Но ясно одно, что мы не можем ему просто так позволитьприйти следующей весной в Зону и взять нас голыми руками. А теперь я возвращаюслово Стью, и пусть он ведет обсуждение.

Обсуждение продолжалось три часа. Как и предчувствовалЛарри, оно оказалось абсолютно бесплодным.

Митинг закончился в половину второго ночи, и Глен ушелвместе со Стью, впервые после смерти Ника чувствуя себя в своей тарелке. Онрадовался тому, что им удалось преодолеть первые трудные ступеньки лестницы,ведущей из их собственных душ к полю битвы, каким бы оно ни оказалось.

Он почувствовал надежду.

Кто-то тряс Стью за плечо, и ему понадобился долгийпромежуток времени, чтобы всплыть на поверхность сна. Его разбудил ГленБэйтмен, вырисовывавшийся смутным силуэтом в почти полной темноте.

— Тебя не добудишься, Восточный Техас, — сказал Глен. — Тыспишь, как фонарный столб.

— Ты хоть бы свет включил, чертов болван.

— О, Господи, я ведь совсем забыл, что у нас снова естьэлектричество!

Стью включил лампу, поморщился от неожиданно яркого света иуставился совиным взглядом на будильник. Было без четверти три.

— Что ты здесь делаешь, Глен? Ты знаешь, а я ведь спал.Говорю это на тот случай, если вдруг ты не обратил на это внимания.

Стью перевел глаза с будильника на лицо Глена. Оно былобледным, испуганным… и старым. По лицу его пролегли глубокие морщины, и онвыглядел очень измученным.

— В чем дело?

— Матушка Абагейл.

— Умерла?

— Господи помилуй, мне почти хотелось бы, чтобы это былотак. Она очнулась. И она ждет нас.

— Нас двоих?

— Нас пятерых. — Голос Глена стал более хриплым. — Оназнает, что Сюзан и Ник мертвы, и что Фрэн лежит в больнице. Не знаю, откуда ейэто известно, но это так.

— И она хочет встретиться с комитетом?

— С тем, что от него осталось. Она умирает и говорит, что ейнадо кое-что нам сообщить. Не уверен, что мне очень хочется это слышать.

Они выбрались из джипа как раз в тот момент, когда из-заугла вынырнул свет фар. Это был старый грузовик Ральфа. Ральф вылез из кабины,и Стью быстро подошел к месту пассажира, где, прислонившись спиной к диваннойподушке, сидела Фрэн.

— Привет, крошка, — сказал Стью нежно.

Она взяла его за руку. Лицо ее маячило в темноте белымкруглым пятном.

— Сильно болит? — спросил Стью.

— Не так уж и сильно. Я приняла обезболивающее. Стью помогей выбраться из кабины, и Ральф взял ее под другую руку. Оба они заметили, какона вздрогнула, сделав первый шаг.

— Хочешь, чтобы я тебя понес?

— Со мной все будет в порядке. Ты только поддерживай меня,хорошо?

— Разумеется.

— И пойдем помедленнее. Мы, старушки, не можем носитьсясломя голову.

Они пошли по направлению к дому. Стоявшие в дверях Глен иЛарри внимательно за ними наблюдали.

— В чем дело, как ты думаешь? — пробормотала Фрэн.

Стью покачал головой:

— Я не знаю.

Они подошли к двери, и Ральф помог Стью ввести ее внутрь.Ларри, как и Глен, выглядел бледным и обеспокоенным.

— Извини, что пришлось тебя сюда притащить, — сказал Ларри,обращаясь к Фрэн. — Я сидел с ней. Мы организовали дежурство. Понимаешь?

— Да, я понимаю, — сказала Фрэнни.

— Люси ушла спать примерно час назад. Я задремал ненадолго,а когда проснулся… Фрэн, могу я чем-то тебе помочь?

Фрэн покачала головой и с усилием улыбнулась.

— Нет, со мной все в порядке. Продолжай.

— …она смотрела на меня. Она может говорить только шепотом,но вполне разборчиво. Она сказала мне, что Господь заберет ее домой на рассвете.Но перед этим она хочет поговорить с теми, кто остался. Я спросил, что онаимеет в виду, и она сказала, что Бог уже взял к себе Ника и Сюзан. Она знала. —Он испустил долгий, прерывистый вздох и взъерошил волосы.

В прихожую вошла Люси.

— Я приготовила кофе. Пейте, как только захотите.

— Спасибо, любовь моя, — сказал Ларри.

Люси неуверенно огляделась вокруг.

— Мне пойти с вами, ребята? Или это относится только ккомитету?

Ларри посмотрел на Стью, и Стью сказал:

— Пошли с нами. У меня такое впечатление, что времякомитетов уже прошло.

Они медленно прошли в спальню, приноравливаясь к шагу Фрэн.

— Она скажет нам, — неожиданно сказал Ральф. — Матушка всенам скажет. Так что без толку судить да рядить.