всюду очереди, а того, что надо, — нет. По небу бродят громады бледно-серых туч, сулящих ливни и грозы. Дома были в 6.10, выпили кофе, Аля — за журналы, я записал эти строчки. Вечером очень большая беседа с Копом о Евангелии и Библии.

31 июля.

Пятница. Ясное, солнечное утро. Если погода удержится, можно ехать в Куремяэ. Перед самым выездом в Куремяэ приехал доктор Воробьев, осмотрел меня и кардиограммы; к счастью, не задержался. Поездка состоялась. В 4 — к матушке. Тут уже ждал Нильсен. Несколько минут на могиле матушки Силуаны. Служит митрополит Алексий и матушка Варвара. Много людей. С 6 до 9 сидел не вставая, очень устал (всенощная по Серафиму Саровскому). Недоброе шевельнулось в душе, пока были в храме. Посмел быть «недовольным» Алей. <…>

Но при отъезде сквозь решетку кладбища — прощальный крест матушки Силуаны. Часов в 10 — дома. Кроме того, исчезла Катя и ночь отсутствовала. Появилась, когда мы уже проснулись сами, в сопровождении кота Юлиного…

1 августа.

Суббота. Аля и Катя на веранде. Я — полусон в кресле. Выходил к ним; оказывается, сегодня совместный обед: Аля — уха, Фира — пирог. В 3.30 — обед. Дождя нет, но по всему небу бродят рыхлые, серые облака. В 7 часов пришел Эстрин, ему кусок пирога и коньяк. Аля оживленная, благодарение Богу. У меня нет-нет да мелькнут образы Куремяэ и вопрос: что это: жертва искупающая или наказующая? <…>

В 8 часов мы с Алей дома. Атака на нас Кати, и за ней кота, и конечно, стычка с Алей из-за этого. Алин рассказ о служении отца Алексия в храме и объяснение ее, почему она была в центре ВСЕГО: чтоб быть в нем (быть в глубине служения и причастной ему). 9.30 я — на большом крыльце: проводы дня и плавленого серебра захода солнца. Тишь полная. Муся и Боб в калитке.

2 августа.

Воскресенье. В 10 часов пробуждение. Аля в тягчайшем состоянии: болит сердце, страшная головная тяжесть. Еле ходит; после завтрака легла… молчит, лекарств, нужных ей, — нет… страшно. Сказал Копелю — никакой реакции: занят дровами. Пошел к Фире: она зашла к нам на минуту и тоже ушла… Аля же хочет только покоя, чтоб ее ни о чем не спрашивали… Лег сам — дремать в кресле. Гробовая тишина в доме и все неподвижно в мире, будто и вращение земли перестало… За окошками неживой сумрак. Сходил к Але; слава Богу, хоть Катя у нее на постельке… Уже половина четвертого. Аля, слышу, что-то закопошилась в кухне. После обеда — сон. Долгий и отрешенный. Навестил Алю. Что-то явного улучшения не видно. В одиночку выпил кофе. День становится светлее: легкая, прозрачная голубизна неба, тонкая белизна редких тучек. Ласковое предвечернее солнышко. Аля все лежит. Уже 8 часов! Катя — отсутствует. Пока. С утра появился выводок малых «Волчков» со щенком, пробыли, протопали, протявкали весь день и остались ночевать.

3 августа.

Понедельник. Ночью стало темнехонько: пока нашаривал штепсель, уронил и разбил стакан. Аля решительно встала, подобрала осколки. Утром проглядывают в лесу пятна солнца. Звенит где-то на участке щенячий лай: «Волчки» — здесь. Але немного лучше, пошла на обычную страду. Зато мое самочувствие отчаянное. <…> После завтрака Аля заявила, что «утопалась» и идет к сарайчику отдохнуть. <…> Я посидел тут же. Солнышко сегодня печет, и я ушел домой в свое кресло у печки — дремать. День затуманился, затих, задумался… чуть-чуть побрызгал дождик. Темнеет. Около пятого часа обедаем. Аля заметно бодрее, слава Богу. Звонила матушка, зовет на пирог. <…> Вдруг, о удивление, звуки флейты: это Аля привезла Стасику инструмент и, увидев, как он крючится, дала ему импровизированный урок постановки. Вернувшись, легла на свою постельку и предложила мне сесть у ее изголовья в кресле, сама, конечно, с книгой о Брамсе, которой очень увлечена. К 8-ми поехали к матушке, оставив Катю на главном крыльце. Пребывание у матушки было долгим и на редкость проникновенным. Аля опять передала свое потрясение и свет во время служения отца Алексия. И прямо сказала, что горела желанием задержать меня в храме до конца службы. Тут-то я и понял, что казавшееся мне назойливостью было желанием мне Блага (!) и Благодати Духовной.

Стол у матушки даже сегодня был обилен, несмотря на обычный будний день. Мой рассказ о причастии меня отцом Александром однажды в алтаре, и свете, счастье, радости, охвативших меня после этого, жгучем свете!!!

Пошел дождь, быстро стало темнеть. Прощание с взаимным с матушкой благословением. Дома, укладывание на ночь под звуки шума дождя. Катя дома. Несколько дней назад пропал Юмба. Есть предположение, что ушел умирать…

4 августа.

Вторник. Встали в 10 часов. Дождь все льет. Аля довольно благополучна, пошла хозяйствовать. Мое состояние тоже приемлемо. После завтрака лег в кресло, Аля пошла заниматься на флейте со Стасиком. За завтраком Алино откровение о Брамсе, такой глубины и постижения, что невольно назвал ее саму — «маленьким Брамсом»… И действительно, ее вникновение в музыку, а особенно в душу любимого ее композитора потрясает и умиляет до слез… Что Аля сама принадлежит к «великим» — это несомненно, и да простит ей Бог все пустяковины, на которые я, в своей мелочности, «изволю» обижаться и огрызаться. <…>

Сейчас половина второго, Аля пошла в спальную заниматься на флейте, на сей раз сама (предварительно закрыв печку, которая топилась, пока она занималась со Стасиком). Вернулась в 2.30. В это время появилась и Татьяна — убирать дом. Пока длилась уборка, мы с Алей и Катей были у Волчонков, где топился камин.

День с утра стоит хмурый, как заколдованный, замерший в молчании и неподвижности. Уже половина четвертого. В 4 часа пообедали: доедали уху, на второе — постная свинина с кабачком и компот. Аля — уборка кухни, посуды. Я — в кресле напротив граба и с томиком Гоголя, взятого у Волчонков. Аля поинтересовалась, чем я занят. Пошел к ней, устроился у окошка. Как-то мысли застряли на завещании: вытащил его и огорчился им. Несерьезно как-то все; надо пересмотреть все это, если хватит сил…

Нежданно пришла прабабка с Сенькой. Они, как всегда, явились с добром и лаской. К 8-ми часам мы с Алей, проводив их, поехали к церкви на свидание с Таней, оттуда с ней в Нарву за чемоданом с бельем и домой, где были около 9-ти часов вечера. Сейчас 9 часов 30 минут.

Закусили семужьей