можем: отказал телефон. Тетя Валя все же добилась починки. Долго все вместе на кухне, беседа о том о сем. Дядя Юра выглядит неважно. Смотрели Шагала. Легли хорошо.

7 июля.

Вторник. Утром все мирно, я не торопясь встаю, моюсь и пр. День солнечный, теплый. Тетя Валя сервирует традиционную кашу. Записываю эти строчки. Получаю кофеек. Листаю монографию о Венецианове. В 4 часа обед. В 4.15 Алин звонок: свободна от экзаменов, но едет в аптеку. <…> В 8 часов фильм по Агате Кристи и позже китайский фильм. Мои все в него так и впились!

8 июля.

Среда. Сердце с утра колотится вовсю: соблюдаю все же «элементы» мытья. В 1.30 приход Лопатникова. Появление имени Азовской (?!) <…> Около 5-ти отъехали от бензоколонки. Прибыли в 7.30. День мутный, в машине жарко, но Алена — герой.

9 июля.

Четверг. День тусклый. Восстав, занялся переносом записей дней в этот блокнотик. Алена — в беседе с Ирой Шипулиной на веранде.

Пока суд да дело, 2 часа. Проглядывает бледное солнце. После обеда я на диване (неважно мне все-таки…). Аля — к сараю. Потом нашел ее у Фиры. В 7 часов поехали навестить матушку. Она — усталая, бледненькая, опять долго полола картошку; сдала, родименькая. В 8 часов домой. Катя провожала и встречала. Вечер тихий, ясный, пустынный. В густеющих сумерках Аля включила приемник: «Голос Америки». Легли вскоре спать.

10 июля.

Пятница. Ночью переполох: Аля вставала, ходила, я решил, что ей плохо, тоже встал. <…> С плохим сердцем брился, полоскался. Завтракали около 1 часа дня. Аля предложила пойти на горку. Придя туда, я был возмущен и обижен: весь мой травяной склон вкруг горки был истоптан, измят и в углу у забора торчала какая-то ветка. От обиды меня «аж» трясло… Тем временем наползли тучи, дохнуло холодком, быстро стемнело, громыхнуло, полил частый дождь, и мы с Катей вместе скрылись в домушке. Было около 2-х. Около 3-х обедали, после чего Аля на веранду, а я сначала подремал в кресле, после чего переписал в блокнот эти первые странички. Сейчас уже 5 часов 10 мин. День так и остался зловеще затихшим и затученным. Вечером втроем на диване у приемника. С сердцем моим скверно: даже занавесить окна и сделать постель не могу…

11 июля.

Суббота. Несмотря на «больное» самочувствие и продолжающую спать Алену, встал. Легонько ополоснулся и лежал в кресле в большой комнате, пока Катя и Аля не вышли. После завтрака (гречневая кашка!) улегся в кресле в спальной: плоховато…

За окном голубое утро с нежно-лиловой глубиной, как бывает на юге. Бегут рваные тучки, вершины сосен клубятся на сильном ветру, лапчатые листья винограда трепещут вдоль стен и стволов деревьев. Поспал крепко, немного полегчало. Вышел на веранду к Але и Кате: обе сидят затопленные пляской солнечных бликов. А на часах уже 11.30! И все говорят, что очень, очень холодно!

К 2-м часам небо окончательно закуталось тучами и хлынул дождь с градом. В 3.30, как всегда, обед и как всегда — вкуснейший. Прибрав посуду, Аля — в магазинчик. В 5 дома. Выглянуло солнце. Но потом полвечера ползут тяжкие серые облака, роняют холодные космы дождей. Целый час смотрели у Волчонков «Вокруг смеха». Хороший один: Александр Иванов (ведь он «возник» у наших с Алей старушек…).

12 июля.

Воскресенье. Сегодня день Петра и Павла: у матушки в 6 часов вечера — пирог. А помнишь ли ты, старик, этот же день в 1924 году в Киеве? <…> Небо опять белесое, слепое. Опять серые облака роняют короткие дождики. Обоим нездоровится: тогда и гляди «придет конец»… И вновь омовение свежей водицей помогло и оздоровило. После завтрака, как всегда, дрема тоже помогла. Катя — дома. Аля обрабатывает утку к обеду. Небо расчистилось, стало светлее. В Нарве — выставка кошек (!). Соседи хотели ехать, но помешала погода. Копель зато заходил за журналом к Але. Я записал деньки. А на часах уже третий час!! В 3.30 — обед без супа: утка! (с кашей), экономим аппетит на матушкин пирог. В 4 часа у «Волчат» на телепередаче обо мне, Казальсе, Рейзене и Горовице. Мое пребывание в этой компании до сих пор воспринимаю как «не в сериоз». В 6 часов приехали к матушке: столик накрыт на троих. Мы одни, избранные, в этом священном углу. «Доктор»-Алена разрешила водочку, по полторы рюмки. Всегдашние беседы о Никодимчике, о «грядущем»…

В 9 час. солнце низко, вечер золотой, тихий, благостный… благостно озаренный. Дома пусто: только Катя встречает. Вечер на диване у приемника. Заметно потемнели и раньше опускаются сумерки. Матушка сегодня значительно бодрее, моложе, не надрывалась, видимо, на прополке. Легли мирно, тихо.

13 июля.

Понедельник. Проснулся, как это часто бывает, с ощущением смертного часа. Алене, чувствую, тоже никак не шевельнуться. Все же вылезли, ополоснулись (это всегда живительно). <…> После завтрака появились две старшие бабки Молчадские, заверещали с Алей… Я смылся к себе, записал дни.

День облачный, но тихий, и дождя пока нет. (12 часов дня.)

Аля проводила «бабок», вернувшись, затопила печку, теперь перестилает постели, после чего поедет в лавку. Я иду в 2 часа в «солнечную ложбинку» у горки. Цветет вдовий цвет, красный клевер, наготове дикий левкой. Поставил складушку на край соснового «борика» частых полуметровых сосенок. Катя улеглась неподалеку. В 2 часа 45 минут — Аля с авоськами.

Катя ей навстречу. Потом Аля со стульчиком, журналом, в беленькой кепочке — ко мне. Вплотную за нашим забором «гуляют» три тетки. Одна идет за гаражами, видимо по нужде.

Поют пьяными голосами.

Аля пересказывает мне рассказ, прочитанный только что, о выкопанной сыном могиле отца (причина: найти выигрышный билет!). В послеобеденном сне слышу некое шебаршение; окликнул — никого, еще раз — никого. Привстал, — передо мной новая помощница нашего домика — Таня, как раз такая, какой я ее себе представлял: складненькая, с искорками в глазах, с пушистой, стриженой головкой, горячей улыбкой… Аля у сарая; пошел к ней. Вскоре подошли Фира и Мура. Состоялся долгий дамский политдиспут…

Вскоре он кончился и Аля повезла Таню и белье к ней домой. Я дописал свою «летопись» до сих пор; на часах — 7 вечера.

Вечер солнечный, тихий, теплый… Были у Волчонков на новой серии «Шерлока Холмса». Дома в 11 часов вечера. Вечер застыл, густеют сумерки.

14 июля.

Вторник. Около 9-ти проснулся. Самочувствие — хуже не бывает: и не описать