– Кофе хоть сварите. И бутербродов дайте! Я сегодня незавтракал даже!!

Надувшись, он барабанил пальцами по столу, когда, легонькопостучав, секретарша внесла поднос с кофе и множеством тарелочек.

– Пирожное уберите! – приказал он брюзгливо. В последнеевремя он начал стремительно поправляться и поэтому старался ограничиватькалории, а в этом пирожном их было, наверное, сотни или тысячи. Сложив губкикуриной гузкой, секретарша забрала с подноса пирожное, налила кофе и покинулакабинет. Не вышла, а именно покинула.

Да уж, придется ему попотеть, восстанавливая разрушенныебурей линии электропередачи…

Но он ничего не мог с собой поделать.

С той самой минуты, как он увидел в кустах труп этогонесчастного врачишки, у него словно бы помутилось в голове. Конечно, врача емужалко не было. Что хотел, то и получил, поганец, но трудно было предположить,что события примут столь… интенсивный характер. И так скоро! Нужно было срочно разобраться,выяснять и предупредить, а у нее, видите ли, мобильные не отвечают! Дура.

Из окна квартиры он видел, как подъехали менты, как поддождем они лениво толпились возле тела, как потом санитары грузили в фургонтемный мешок. Небрежно и неуважительно, как будто не человек там был, акартошка. Ох, не хотел бы он, чтобы однажды и его так же погрузили в невзрачнуютруповозку… Черт принес этого дедка, выскочившего прямо на него! Ане позвонитьв милицию он не мог. Дедок небось крик бы поднял такой, что пол-Москвысбежалось бы разбираться…

Неожиданный звонок селектора заставил его вздрогнуть. Онпосмотрел на него, как на врага, и нажал кнопку.

– Евгений Васильевич, Юрий Петрович на первой линии, –доложила секретарша. – Соединить?

– Да, черт возьми! – гаркнул он. – Соединяйте!

– Ты че, Евгеш? – насмешливо спросил в трубке знакомыйголос. – Вчера не допил, что ль? Весь мой офис на ноги поставил с утрапораньше.

– Я тебе сейчас на мобильный перезвоню, – сказал он. – А товдруг чего…

– Ну ты даешь, – сказали в трубке. – Случилось что?

– Перезвоню, говорю, – повторил он нетерпеливо, хотя с этимчеловеком следовало разговаривать уважительно и даже с некоторой долейпочтительности. – Не занимай его.

– Да на х… он мне нужен, занимать его, – ответил собеседник,и Евгений Васильевич уловил в его голосе тревогу.

Это было приятно. По крайней мере сознание того, что он зналнечто такое, чего еще не знал его собеседник при всей своей всесильности,заставляло его чувствовать себя значительным и умным.

Он набрал знакомый номер. Ему тотчас же ответили.

– Ну что там у тебя?

– Сегодня утром у нас в сквере нашли труп того врача, – безпредисловий бухнул Евгений Васильевич. – Я сам видел.

– А я при чем? – спросили в трубке с издевкой. – Звони во“Времечко”. Может, прославишься…

– Юр, ты не понял, – сказал Евгений Васильевич терпеливо. –Того, понимаешь? Того врача.

Юра соображал непривычно долго.

– Ага, – сказал он наконец. – А ты откуда знаешь?

– Я его труп видел, – впадая в тоску от воспоминаний, сказалЕвгений Васильевич. – Я у Лильки ночевал, ну и вышел рано, а тут дедок какой-тонавстречу. Труп, говорит, в кустах. Я пошел посмотреть, ну и…

– Ага, – опять повторил Юра. – Точно он?

– Да точно, точно, – заверил его Евгений Васильевич. – Я быне перепутал. Он мне теперь до гроба сниться будет…

– Переживешь, – сказал Юра неожиданно жестко. – Надо же, какэто… Это все прояснить надо. А с ментами ты разговаривал?

– Нет, что ты! – как-то чересчур поспешно возмутился ЕвгенийВасильевич. – Я посмотрел на него и ушел. Пытался тебе дозвониться и Борису…

– То есть просто так взял и ушел? – перебил его Юра, иЕвгений Васильевич понял, что буря в пустыне, которую он устроил секретарше,это ничто, нежное дуновение по сравнению с тем, что ему сейчас устроит ЮрийПетрович. Этого он и боялся.

– Да ты что, не понимаешь, скотина, что они тебя искатьбудут?! Какого х… ты оттуда смылся, не дожидаясь ментов? Ведь ты смылся?! Даесли это тот врач и ты со страху ничего не перепутал, ты хоть понимаешь, чтоэто может означать?!

– Что? – спросил Евгений Васильевич тупо.

– Ну вот что, – как бы внезапно обессилев, проговорил ЮрийПетрович угрожающе тихо. – Никуда не звони, никуда не ходи, скажи своей шлюхе,что заболел, и срочно приезжай. Понял? Ты понял или нет?!

– Понял, – упавшим голосом сказал Евгений Васильевич. Иподтвердил в смолкшую трубку: – Понял…

– Он ушел с Ники около двенадцати. Я была в душе. Слышала,как хлопнула дверь. Он ушел и больше не вернулся.

Ее сильно трясло, и она постоянно курила. И каждую сигаретузапивала остро пахнущим лекарством.

Андрей отчаянно ей сочувствовал, несмотря на то, что все внем восставало против такого сочувствия.

Ты должен просто работать. Работать, как всегда. Ты хорошоумеешь это делать, а ей уже никто никогда и ничем не поможет. Всю оставшуюсяжизнь ей предстоит прожить с этим.

– Может, кофе? – спросила она, и Андрею показалось, что онаговорит сквозь стиснутые зубы.

– Да, если можно, – согласился он, понимая, что ей все времянужно чем-то заниматься, чтобы не сойти с ума.

Он был у нее в квартире уже больше часа, и за все это времяона ни разу не заплакала. В соседней комнате рыдала навзрыд какая-то женщина среднихлет, и она, заглянув туда, сказала ей строго:

– Возьмите себя в руки, Татьяна Павловна.

Непрерывно звонил телефон, в дверь входили и выходилиоперативники. Димка разговаривал с консьержкой, Игорь с Олей пошли по соседям.

Она ничего не замечала.

Андрею было страшно наедине с ней.

Утром, на задержании, ему совсем не было страшно.

Она с грохотом уронила веселую фарфоровую турку сцветочками. Турка разбилась, кофе рассыпался по чистому полу. Она посмотрела наосколки и коричневую пыль, запорошившую пол, и достала из шкафа другую турку.Медную.

– Может, бог с ним, с кофе? – спросил Андрей осторожно.

– Нет-нет, – отозвалась она. – Я сварю.

Кухня, в которой они разговаривали, тоже была веселой и вцветочках. Как турка. Здесь было уютно, светло, просторно и чувствовалось, чтов этом доме живет семья. Именно живет, а не собирается вечером или в выходные,чтобы заночевать или провести время, свободное от делания денег.