— Вы думаете? — встрепенулась женщина.

— Не сомневаюсь. И от себя добавлю: у Маргариты превосходный адвокат.

— Дай-то бог, — тихо вздохнула Зинаида Павловна и поднялась со стула, — я пойду.

— Идите, вот, не забудьте пропуск.

Когда за Ерастовой закрылась дверь, Наполеонов подошел к окну и стоял там до тех пор, пока пожилая учительница не вышла из здания и не направилась в сторону автобусной остановки.

«Сложная штука жизнь, — подумал он, — и порой необъяснимая. Почему, спрашивается, учительница переживает за плохую девочку? Ведь по логике вещей, она должна была невзлюбить Маргариту еще в школе».

И тут он вспомнил, что Ерастова сказала ему, что Анна Фалалеева чуть ли не выгнала ее из своей квартиры. Почему? Неужели только потому, что та хотела заступиться за Маргариту? Или у хорошей девочки, которая ни с кем никогда не ссорилась, с учительницей отношения не сложились еще со школьной скамьи? Но почему? Ответа на этот вопрос у него не было.

Наполеонов подумал, что это с его стороны всего лишь праздное любопытство и к делу не относится.

Он был не прав…

Хотя ответ действительно не относился к делу. Просто учительница Ерастова была человеком старой закалки и любила борцов, даже если эти борцы нередко оказывались не правы, порой набивали шишки, падали, но снова вставали и шли дальше.

А хорошую девочку Аню Зинаида Павловна недолюбливала за бесхребетность. Она честно старалась исправить характер девочки. Внушала ей, что нужно отстаивать свои интересы, не позволять себя эксплуатировать и биться за свое место под солнцем. Но Аня не прислушивалась к советам учительницы. Слушать она ее, конечно, слушала, но ничего в себе не пыталась изменить. И со временем Зинаида Павловна махнула рукой:

— Пусть, у нее есть родители, папа вон — полковник.

Однако к дружбе Ани с Маргаритой Ерастова относилась положительно. Все годы Маргарита была для сестры зонтиком, который защищал ее от всех школьных передряг.

Конечно, учительница не одобряла того, что Маргарита увела у Ани сначала жениха, а потом и мужа. Она даже пыталась в свое время воздействовать на Максименкову, благо возможность у нее такая была.

Рита охотно привечала бывшую учительницу, поила чаем, вела с ней разговоры, поздравляла с праздниками. Но, увы, от внушений Зинаиды Павловны она отмахивалась, ссылаясь на то, что сердцу не прикажешь.

— Риточка, — пыталась образумить учительница бывшую ученицу, — разве вокруг тебя нет мужчин, кроме мужчины Ани?

— Есть, — соглашалась Маргарита, — но как-то так выходит, что нас с Сашкой тянет друг к другу.

— По кругу? — спрашивала Зинаида Павловна после того, как Маргарита снова сошлась с Фалалеевым.

— В смысле?

— Ты ведь с ним уже расставалась и опять?!

— Опять, — соглашалась Маргарита, — мы с ним прямо как заколдованные.

— А по-моему, ты бесишься с жиру! — сердилась Ерастова.

— Вы не правы, Зинаида Павловна, — ласково улыбалась ученица.

— Да оставь ты Аньке ее мужа! А то доиграетесь с ним до большой беды!

— Да ладно, — отмахивалась Марго.

А учительница как в воду глядела…

Зинаида Павловна шла к остановке, с трудом переставляя ноги, ей казалось, что на ее плечи навалили мешок с песком. Разговор со следователем ничего не дал, а она возлагала на него столько надежд!

Хорошенько подумав, Зинаида Павловна решила добиваться свидания с Маргаритой, хотя понимала, что на ее пути может возникнуть много сложностей.

Но трудности Ерастову не пугали, она была педагогом советской закалки, коммунисткой, не выбросившей свой партбилет на свалку истории, а бережно хранившей его вместе с наградами, грамотами, обручальным кольцом и старенькими золотыми сережками, доставшимися ей от прабабки.

«Поэтому, полный вперед!» — приказала она себе.

После обеда Мирослава набрала номер телефона адвоката Максименковой Яна Белозерского.

— Джень добры, ясновельможный пан! — пропела она в трубку.

Он тотчас ее узнал:

— Привет, Слава!

— Как поживает Магда? — спросила Мирослава.

— Прекрасно поживает.

— А Паулина?

— Цветет и пахнет, — хмыкнул Ян в трубку.

Магда была красавицей женой адвоката, а Паулина — сукой в хорошем смысле этого слова, то есть бульдогом женского рода — огромным и любвеобильным настолько, что каждый посетивший дом адвоката рисковал быть обслюнявленным Паулиной с головы до ног.

— Ян, — перешла к делу Мирослава, — ты прислал мне клиента.

— Да, помню.

— Нужно встретиться и поговорить.

— Согласен.

— У тебя или у меня?

— Если можешь, то приезжай вечером к нам.

— Хорошо, мы приедем с Морисом.

— Отлично! — воскликнул адвокат, — он развлечет Магду, пока мы будем заниматься делом.

— Не ревнуешь?

Адвокат рассмеялся.

— А Шуру прихватить? — невинно спросила Волгина.

— Не вздумай! Кстати, он ведет дело моей подзащитной.

— Знаю, клиент сказал.

— Тогда сама понимаешь, что Шура нам ни к чему.

— Понимаю. Я пошутила.

— Догадался, не маленький.

— Во сколько?

— В восемь устроит?

— Вполне.

— Пока.

— Пока.

— Мы едем сегодня к Яну, — сказала Мирослава Морису, войдя в приемную.

Он кивнул, не отрываясь от монитора.

— Ты поведешь.

— Хорошо.

— Что ты там нашел?

— Данные на нашего вероятного клиента.

— И что?

— Басаргин весьма преуспевающий бизнесмен с хорошей деловой репутацией. К тому же не был замешан ни в одном скандале.

— А это не подозрительно?

— То, что человек бережет свою репутацию?

— Ну…

— Кстати, маленькое пятнышко есть.

— Какое? — оживилась Мирослава.

— Да вот, читайте, — он повернул к ней монитор.

И Мирослава прочла:

— Невеста небезызвестного бизнесмена Глеба Басаргина находится под следствием.

— Да, — протянула Мирослава и спросила, — а он богат?

— Судя по всему, да.

— То есть подзащитная Яна была заинтересована в том, чтобы удержать его?