В одном из переулков возле порта случилась заварушка. Клиенты борделя, как следует набравшись, не поделили девицу. Хозяйка, как только поняла, что ее заведение вот-вот разнесут, кликнула стражу.

Мод и Лизет, завидев первых посетителей, бросились их обслуживать. При виде подавальщиц мужчины повеселели, начали шутить, расспрашивать о запахах с кухни. Потом попросили еды и эля.

— Неплохое начало, — зевнул Анри, добравшийся до учетных книг за стойкой. — Сорель, у вас случаем не осталось бодрящего отвара? Мне бы кружечку.

— Сварю позже. Потерпите.

Следующим пришел фонарщик. Этот сидеть в стороне не собирался. Подошел к стойке, попросил эля и завел долгую беседу о молодости, покойных дядюшке и тетке, о беспорядках в порту, бесстыдстве молодежи и городских властях, платящих мизерное жалование. Анри сбежал в кабинет еще на беспорядках в порту, а я вынуждена была остаться и с улыбкой кивать. Так ведь поступает хозяйка таверны? После фонарщика, стражников и компании моряков эта роль уже не казалась слишком сложной.

К обеду, когда две комнаты были сданы посетителям, а зал постепенно наполнялся, я успокоилась. День шел своим чередом, и пока причин для волнений не находилось. Мод и Лизет справляются: вовремя подают заказы, не ссорятся между собой при гостях, улыбаются, отвечают на шутки. Терк открыл новый бочонок эля, и следит за огнем. Марта и Эри на кухне управляются у печи.

— Эй, красавица, подай еще пирога! — крикнул седой кряжистый моряк с длинной бородой. — И эля по кружке всем! Угощаю, парни!

Раздались одобрительные возгласы.

— Эти моряки с «Амелии», — рассказала Мод, забирая кружки. — Стоят здесь всего пару дней. Говорят, неплохо заработали в прошлом плавании, госпожа. Вдруг заплатят сверху?

Лизет уже несла блюдо с пирогом. Румяный и ароматный, с начинкой из рубленного мяса с травами, главное блюдо Марты. Помню, как попробовала его в детстве, впервые оказавшись в таверне. Вкус с тех пор совсем не изменился.

— Две дамы просят белого вина, — сообщила Мод, подойдя к стойке. — Скажите, где оно, госпожа, чтоб я вас не беспокоила.

— Вон в том шкафчике. Ладно уж, я сама налью.

— Госпожа? — удивленно раздалось за спиной, стоило только отвернуться.

Мод, широко раскрыв глаза, указывала на парня, стоящего посреди зала. Вид у того был крайне жалкий. Штаны давно бы стоило выбросить и сменить на размер подлиннее, запыленные ботинки постирать как следует. Куртка в заплатках и потерта настолько, что нищий бы побрезговал. Волосы торчат во все стороны, а шейный платок не свернешь из-за грязи.

Увидев меня, парень смело направился вперед.

— Доброго дня, уважаемая. Вы ведь Сорель Ирмас?

— Это я. Доброго дня.

В городах полным-полно нищих, любящих околачиваться возле различных заведений, чтоб просить милостыню. Внутрь оборванцев обычно не пускают, а если и случается, они сразу же начинают бродить меж столами с протянутой рукой.

— Я Тибо, госпожа, — парень с улыбкой протянул руку.

— Славно. Но что ты здесь…

— Я музыкант.

Ловко скинув с плеча бечевку, которую я приняла бы за лямку заплечного мешка, Тибо продемонстрировал старенькую лютню. Инструмент, судя по всему, видал куда больше, чем я на жизненном пути. Краска стерлась, края кое-где облупились, да и носил Тибо лютню прямо так, не озаботившись сумкой.

— Ваш слуга пригласил меня играть сегодня… — уже не так уверенно Тибо махнул рукой в сторону Терка, беседующего с моряками. — Вон тот старик.

— Да, верно, мой слуга.

Терку стоит всыпать по пятое число. Первый день работы я хотела провести как можно лучше. Уж во всяком случае не усаживать играть оборванца на виду у посетителей. Над ним вон уже смеются захмелевшие моряки. Чопорные дамы, сестры из Крирейна, брезгливо поджали губы. Даже Мод ретировалась, унося напитки.

— Ты точно умеешь играть? — засомневалась я.

Тибо, вновь обретший уверенность, подался вперед. Надо сказать, его улыбка вышла очаровательной. Да и в целом, музыкант недурен собой. Разве что не мыт, не чищен и не чесан. Пахло от него, впрочем, тоже не слишком хорошо.

— Прекрасная госпожа Сорель, — медовым голосом произнес он. — Дела в последнее время шли из рук вон дурно. Ваш слуга нашел меня на рынке, где я пытался заработать хоть мелкую монету. Но, поверьте, как только запою, вы позабудете об этом.

Его смелость мне понравилась. Давно ли я сама в неприглядном виде явилась к таверне и назвалась наследницей? Да и выбора нет — где найти другого музыканта посреди дня? А впереди вечер, в залив вошли целых три корабля, а Мод и Лизет уже пустили слухи о музыке в «коте и лютне».

— Не смотрите на наряд, — продолжил убеждать Тибо. — Вещи ничто в сравнении с талантом.

Я не сдержала смеха, а музыкант ничуть не обиделся.

— Вот что, Тибо, я открыла таверну первый день. Если гости останутся довольны, добавлю к оплате вещи, оставшиеся от покойного дядюшки.

Музыкант приложил руку к груди и кивнул так глубоко, что едва не ударился лбом о стойку.

— Вы так великодушны, госпожа Сорель. Обещаю, этот вечер ваши гости запомнят.

— Прошу туда.

В драном наряде, но с совершенно прямой спиной и гордо поднятой головой, Тибо проследовал к маленькой сцене. Усевшись, отчего брюки еще больше поползли вверх, некрасиво обнажая щиколотки, музыкант улыбнулся и ударил по струнам. Зазвучала тихая мелодия, затем вступил голос. Старая лютня звучала на удивление чисто, а пение… Тибо сотворил настоящее чудо. Дамы позабыли о вине и еде, моряки перестали смеяться, а Мод и Лизет застыли посреди зала. Терк довольно улыбнулся и махнул мне рукой.

За лесом Тэльфии, где высится громадная скала,

Вода ручья хрустального до боли обжигает,

На берегу меня любимая ждала —

И голос ее тих, и взгляд совсем печален.

За лесом Тэльфии, где звездный свет спускается к камням,

В ручье вода луны свет нежный отражает.

Моя любимая в лазурном платье изо льна.

Который день льет слезы и страдает.

Когда песня закончилась, Тибо наградили аплодисментами. Моряки принялись выкрикивать названия песен, Мод, приложив ладони ко рту, требовала исполнить какую-то романтическую балладу.

— Он хорош, верно, госпожа? — спросил подошедший Терк. — Поверьте, я искал других, но все музыканты уж заняты. А этот пел на рынке, и мне показалось недурно.

— Ты правильно сделал, Терк, — улыбнулась я. После проникновенной песни не хотелось возвращаться к подсчету спиртного. — Велю Кайре достать старые дядюшкины вещи. Ему будут широки, но все лучше, чем лохмотья.

Двери раскрылись, и в таверне появилась компания наших соседей. Господин Райнер держал гончарную лавку. С ним пришли жена, две дочери и жених одной из девушек.

— Смотрите-ка, кто пришел, госпожа, — Мод принялась наполнять кружки элем и ее