— Э-гей! — закричала Анфиса в камеру, хотя точно знала, чтоЮра ее не слышит. — Э-гей, это я приехала!!!

Как только щель стала достаточно большой, чтобы в нее моглапротиснуться машина, она нажала на газ, так что ее мягко толкнуло назад, а шинывзвизгнули, и влетела на участок.

Впрочем, бабушка бы страшно оскорбилась, если бы услышала,что ее усадьбу обозвали участком!

От ворот дома не было видно, и подъездная дорожка петляламежду соснами, словно специально запутывала следы. Потом деревья расступились,открылся дом — двухэтажный, широкий, всегда напоминавший Анфисе дворец«Монплезир» в Петергофе.

Все, что перестраивалось, затрагивало только «внутренности»дома — снаружи он навсегда остался таким, каким его построил прапрадед, годупримерно в тысяча восемьсот восемьдесят шестом. Когда-то были флигели, стоявшиебоком к дорожке, и еще купальни на Клязьме, которая лежала в двух шагах, и ещеконюшни, и какие-то службы, и ничего не осталось, конечно.

Не снижая скорости, Анфиса лихо обскакала клумбу, потомосадила своего «британца», заглушила мотор, похватала с соседнего сиденьясумочку и журналы и выбралась наружу.

Было холодно и сумеречно и в воздухе вовсю пахло весной —так обещающе, так волшебно!.. Дом сиял огнями, как будто радовался Анфисе. Исвет сочными дольками лежал на круглой клумбе, с которой только-только сошелснег. На широком крыльце с закругленными перилами сидел толстый кот и сравнодушным видом созерцал окрестности.

Кота звали Архип, как у Паустовского, которого бабушканазывала дядей Костенькой. Дядя Костенька когда-то был другом семьи.

— Привет, Архип.

Архип, не меняя выражения усатой морды, уставился на нее.

— Ты чего?

Архип сказал, что ничего такого.

— Что ты здесь сидишь? Ночь уже!

Архип ответил: ничего, что ночь, ему на свежем воздухепосидеть приятно.

— Ну и молодец.

Она потянулась, погладила кота по голове — он снеудовольствием отстранился — и оглянулась в сторону темнеющих деревьев.

Там явно кто-то был, стоял за черными стволами.

Вода мерно капала с крыши: кап-кап-кап…

Точно так же капала на чистый пол аптеки кровь, каплиразлетались маленькими взрывами — шлеп-шлеп-шлеп.

Анфиса сильно сжала кулачок.

Она у бабушки. Ничего плохого не может случиться.

Ничего и никогда.

Она перевела дыхание и негромко сказала в сторону темнеющихкустов:

— Добрый вечер, Юра.

После паузы оттуда ответили:

— Добрый вечер. Машину загнать или вы в город вернетесь?

— Не вернусь.

— Тогда я в гараж поставлю.

— Спасибо. Вот ключи.

Он материализовался перед ее носом, будто из мракасгустился, и гораздо ближе, чем ей представлялось. Он всегда появлялся снеожиданной стороны и на неожиданном расстоянии.

Анфиса толком не знала, где бабушка его взяла и почемуздоровый молодой мужик довольствуется должностью садовника, домоправителя,телохранителя и шофера при пожилой царственной особе. Кажется, его откуда-тодобыл Иван Иванович Калитин, старый друг и милицейский генерал посовместительству. Иван Иванович слыл давним бабушкиным обожателем, каждуюсубботу приезжал «на кофе», а по средам еще и на партию «дурака» — бабушкаобожала карты и, как толстовский герой, гордилась тем, что может любить такоеглупое занятие.

Лет пять назад, тоже весной, Иван Иванович вдруг зачастил идаже однажды остался переночевать в гостевой спальне, чего с ним никогда небывало. О чем-то они с бабушкой шушукались, шептались и принимали важный вид,как только Анфиса входила.

Анфисе было смешно и любовно, она обожала «своих стариков»,но все же вместе с Архипом они чувствовали себя отверженными и не у дел.

Потом Иван Иванович уехал, жизнь вернулась в обычное русло,и вскоре появился Юра. Анфиса долго приставала к бабушке с вопросами, откуда онвзялся и что за человек, а та выкручивалась довольно неуклюже, как это нистранно. Обычно бабушка врала виртуозно и с огоньком, и Анфиса редко моглапоймать ее на слове. Она попыталась было Марфу Васильевну запугивать — чужойчеловек на участке и в доме, ко всем тайнам допущенный, во все двери вхожий,что это такое?! Бабушка отмахивалась, но в конце концов заявила внучке, что Юра— человек проверенный и можно его не опасаться, она точно знает.

— Иван обещал, что мы за ним будем как за каменной стеной.Он никакой не бандит, а наоборот!..

— Что наоборот?! Пограничник?!

— Может, он и не пограничник, но человек проверенный. Идоверенный.

— Бабушка, ну зачем он тебе нужен, этот доверенный человек?!У тебя Клавдия есть, — Клавдией звали домработницу — и я тоже есть! Зачем тебееще мужик чужой?

— Иван сказал, что это ненадолго. И не кричи на меня, яслишком стара и слаба, чтобы слушать твои вопли!

— Господи, что это значит — ненадолго?! Он что, шпион,которому нужно… отсидеться в глуши?

— Что ты смотрела в последнее время?

— «Ошибку резидента»!

— Оно и видно.

— Бабушка!

— Внучка!

Анфиса знала — когда ее называют внучкой, нужноостановиться, а бабушка первой останавливаться не умела.

С тех пор прошло пять лет, и Анфиса к Юриному присутствиюпопривыкла и удивляться перестала тому, что молодой мужчина проводит все времяна участке или в обществе Марфы Васильевны и вроде даже рад этому. У негобывали какие-то выходные, когда он уезжал на целый день, но к ночи всегдавозвращался. Ни бабушка, ни внучка не имели никакого понятия о том, есть ли унего семья и какая она, есть ли друзья и какие они, есть ли еще какие-тоблизкие люди, и кто они. Однако дом он содержал безукоризненно, машину тоже, вворовстве замечен не был и пил всегда за закрытой дверью своего коттеджика,примостившегося на краю усадьбы.

Юра взял у нее с ладони ключи и помедлил рядом, словноожидая, что она задаст вопрос. Она задала.

— Как бабушка?

— Спасибо, хорошо.

То, что он поблагодарил ее, рассмешило Анфису.

— Вам спасибо, Юра!

Они почти никогда не разговаривали. Анфисе казалось, что онее недолюбливает, и еще она не знала, как к нему относиться — как к прислуге?Другу семьи? Беспризорнику, в котором принимает участие друг семьи ИванИванович?