Впрочем, на беспризорника он явно не тянул.

Они еще постояли, не зная, что сказать друг другу, и Анфисанаконец изрекла:

— Весна.

Юра подтвердил:

— Весна.

— Я никогда не замечаю, как она приходит, — продолжаласветскую вечеринку Анфиса, — вроде вчера еще снег лежал, а сегодня… — и онаповела рукой в перчатке вокруг себя.

Юра сосредоточенно проследил за рукой.

— Сегодня за домом сильно припекало, — сообщил он и звякнулключами от ее машины.

— Поздравляю вас.

— С чем?

Архип встал, подошел к двери и вопросительно мяукнул.Вечеринка ему надоела.

— И пахнет так хорошо, — сообщила Анфиса, — как я люблювесну!

— Марфа Васильна просила кофе сварить, — неожиданно сказалЮра, — а ей на ночь бы не надо.

Анфиса изумилась:

— Вас попросила?!

— Ну да.

— Как?!

— А… что такое?

— Как что такое?! — возмутилась Анфиса. — Вы что, непонимаете?? Почему она просит вас, когда есть Клавдия?!

Он улыбнулся.

— А я лучше кофе варю.

— Лучше, чем Клавдия?!

— Конечно. И Марфа Васильна об этом знает.

— А я почему не знаю?

— Понятия не имею.

Разговор с каждой минутой становился все содержательней.

Архип еще раз мяукнул, на этот раз сердито.

— Доброй ночи, Юра. И кофе не надо варить, а с бабушкой яразберусь.

— Доброй ночи.

Она подошла к двери и уже взялась за холодную ручку, а Архиппереступил лапами, выражая некоторое высокомерное нетерпение.

— Хотите, я вам завтра сварю? — вдруг предложил Юра.

— Что?

— Кофе. Заодно вы убедитесь, что я варю хороший кофе. У меняджезва есть.

— Что у вас есть?!

— Джезва. По-вашему, турка. Для правильного кофе.

— Что значит — по-нашему?

— Европейцы так называют. А арабы говорят — джезва.

— А вы… араб?

— Нет.

Архип сердито и настойчиво мяукнул — сколько можно накрыльце стоять, когда давно уже хочется домой, к камину, теплу, в любимоекресло! Хоть и не хотел напоминать о себе, а пришлось, раз уж они ничего непонимают!

— Извините, что задержал вас.

— Ничего, спокойной ночи.

И Анфиса шагнула в дом, а Юра остался.

В доме было тепло и вкусно пахло чем-то очень домашним —пирогами, что ли?..

— Девушки, — громко позвала Анфиса и один о другой стащилабашмаки. Она терпеть не могла развязывать шнурки. — Девушки, я приехала!

«Девушки» появились с двух разных сторон — бабушка изгостиной, а домработница Клавдия из кухни.

— Наконец-то! — воскликнула Клавдия и кинулась обниматься.

— Наконец-то, — проворчала бабушка и скрылась за широкими«зальными» дверьми. Внучка должна была подойти к ней и никогда не наоборот.

— Господи, девочка, что ж так поздно?! Ты себя уморишь,разве можно по ночам кататься в эдакую темнять! И луна сегодня…

— Что луна, Клава?

— Луна оглашенная сегодня! А в такие ночи волки всегда надорогу выходят, по весне-то особенно!

Из комнаты, куда сразу направился Архип, которому не надобыло разуваться, донеслось фырканье.

— Что ты, Клава, какие волки?!

— Да ей везде волки мерещатся, — сказали из комнаты. — Аможет, черти.

— Тьфу на вас, Марфа Васильна!

— На вас-то тьфу, Клавдия Фемистоклюсовна!

У домработницы было диковинное отчество, и хозяйка сорок летотчетливо его выговаривала, и никогда не позволяла себе говорить простоКлавдия.

— Бабушка, ты как тут?

— Отлично, а ты как там?

Анфиса пристроила на вешалку дубленку и кургузый пиджачок,который Клавдия сразу же подхватила, чтобы снести на место — в гардеробную.

— А худая? — жалостливо сказала она, рассматривая Анфису. —И что ты с собой делаешь, девочка? Небось на работе своей ни поесть какследует, ни попить!

— Клава, нынче модно быть худой.

— Не знаю я, что модно, а ты тростиночка прямо! И зачем тына работу эту ходишь? Ну что тебе дома не сидится?!

— Клавдия Фемистоклюсовна, не портите мне ребенка!

— Сердца у вас нет, Марфа Васильна!

— У вас зато на двоих хватает!

— У меня-то хватает! А вот здоровье девочка угробит, чтобудем делать, Марфа Васильна?

— А вы не каркайте, Клавдия Фемистоклюсовна!

— Девушки! — подала голос девочка Анфиса, чьей судьбой обедамы были так озабочены. — Не ссорьтесь. Дайте лучше поесть.

Клавдия моментально убралась в кухню, а Анфиса прошла вгостиную. Бабушка качалась в кресле, а Архип мыл заднюю ногу. Увидев Анфису, онперестал мыть, встряхнул ушами и уставился на нее неопределенным взором.

— Привет, дорогая моя, — сказала Анфиса, подошла к креслу,остановила его и звонко чмокнула бабушку в нежную щеку. Бабушка ответнопоцеловала ее и снова принялась качаться.

Она была в белой блузке с пышными рукавами, черных брюках изамшевых туфлях на низком каблуке. На блузке лежала плоская золотая цепочкашириной примерно с мизинец. Цепочка шла в брючный кармашек, где помещалисьчасы. У нее был дамский брегет знаменитой швейцарской фирмы, купленный впрошлом году в Женеве.

Швейцария бабушке тогда не понравилась, она заявила, чтобольше никогда в эту страну «жвачных животных» не поедет.

Ах, как Анфиса любила свою бабку!

— Ну что? — спросила та, перестав качаться, — ты завтраопять уедешь?

Это был давний я бессмысленный спор о том, где внучке лучшежить. Семья, то есть Марфа Васильевна, Клавдия и Иван Иванович, находили, чтожить непременно следует в Аксакове, чего Анфиса решительно не могла себепозволить. Аксаково слишком уж ее расслабляло.

— Уеду, бабушка. Расскажи, как у тебя дела и что это тывздумала на ночь кофе пить?