– Ты спишь? – прошептал Атэ.

– Нет, – Рэна слегка приподняла голову и потерлась носом об ухо Атэ, заставляя ведьмака ощутить волны жара по всему телу. Снова опустила голову на живую подушку и добавила: – Там дождь.

Атэ прислушался. За окном мерно барабанили капли.

– Похоже на то, – он снова откинулся на подушки и некоторое время лежал неподвижно.

Он чувствовал себя посвежевшим, даже помолодевшим, как никогда. Голова была абсолютно пуста. Только грудь ощущала тепло и лёгкие прикосновения чужого дыхания. Шальная мысль посетила ведьмака.

– Рэна, что ты хочешь на завтрак? – спросил он, не открывая глаз.

Рэна слегка шевельнулась, недоумённо поднимая голову.

– Атэ, – произнесла она медленно, – ты ставишь меня в тупик. Единственная человеческая пища, которую я ела за пять лет – это вареники.

– Не болтай, – Атэ улыбнулся и слегка растрепал волосы чародейки у самой шеи – там, где не было бинтов, – отвечай на вопрос.

Рэна снова опустила голову на грудь ведьмака и несколько секунд размышляла.

– Круассан.

– Какой именно?

– Ну… с абрикосовым джемом.

– И чтобы в джеме встречались кусочки мякоти.

– Хорошо пропеченный. Чтобы каждый листочек теста хрустел.

– Дальше.

– И горячий шоколад. Дымящийся. Густой. Горьковато-сладкий. Атэ, ты всё равно не умеешь готовить.

Не открывая глаз, Атэ потянулся к серебряному подносу, стоящему на тумбочке. Взял с него фарфоровую тарелку и провёл ею у лица чародейки. Та вскинулась, следуя носом за движениями. Тут же села и, с поразительной для незрячей меткостью схватив с тарелки круассан, принялась уплетать за обе щёки. Атэ с усмешкой наблюдал за чародейкой. Разделавшись с круассаном, та повернула голову к Атэ.

– А еще сможешь? – спросила она.

– Не знаю, – Атэ пожал плечами, – но там еще два. А еще твой шоколад и мой кофе.

Рэна робко улыбнулась.

– Ты делаешь успехи.

– Да, – сказал Атэ и, приподнявшись на локтях, поцеловал забинтованный висок.

Не вставая с постели, они позавтракали, и Атэ помог Рэне одеться. Атэ опять сел изучать досье Артария, а Рэна встала у открытого окна, прислонившись щекой к раме. Выглядело это так, словно она любовалась тем, как ветерок колышет ивы, но поскольку это было невозможно, Атэ подозревал, что магесса наслаждается, чем может: свежим ветром и запахами, которые он нес.

«Можно ли доверять этой девушке?» – раз за разом спрашивал себя Атэ. Наверняка магистр знал, что тёмная магия передаётся не по крови. Другого смысла в поисках выживших чародеев он не видел. Старый ведьмак. Каратель. Не из отряда Фениксов, нет. Но Атэ пару раз встречал его во время войны. Тогда Артарий казался ему могущественным боевым божеством… Впрочем, тогда Атэ плохо соображал и многое видел не так. Ведьмак изучил его биографию до войны – ничего, что позволило бы ему сделать выводы. Если у Артария были личные счёты к отступникам, то досье об этом умалчивало. В остальном ничего необычного. Молодой карьерист. Не дворянин. Как еще пробиться наверх? Гвардия – лучший выход. Да и не имело значения то, что было «до войны». Они все были наивными щенками тогда.

Война. Как и сказал Нэт – всегда в первых рядах, прошёл все поля сражений. Никогда не протестовал, но и лишней жестокостью не прославился. Атэ в очередной раз перелистнул страницы досье, рассматривая последнюю его часть. После войны начиналось самое интересное. Но здесь Атэ тоже обнаружил мало нового для себя. Когда начались суды, Артарий был на коне. Атэ не знал почему. И это теперь заставляло его задуматься. Но, так или иначе, он стал собирать ведьмаков – тех, кто еще был в своём уме. Он пришёл и к Атэ. Предложил работу. Сказал, что создаёт особый отдел в страже, который будет подчиняться только ему – и Императору.

Это было лестно. Атэ понял, что еще нужен кому-то. Более того – он мог попытаться искупить всё, что делал раньше. Цели Артария тогда интересовали его мало. Всё выглядело вполне благородно – ветеран помогает бывшим сослуживцам и одновременно укрепляет свои позиции при дворе. Тогда истинные цели Артария казались не важными, теперь же Атэ не хотел в очередной раз попасть в тиски приказов и слепо следовать чужой воле. Он старался вдумываться в каждое задание, которое получал, но именно это зацепило его сильнее других.

– Атэ, – услышал он тихий голос и, вскинув голову, обернулся, к магессе, – в этих бумагах – моя судьба? – спросила Рэна.

Атэ вздрогнул.

– Ты боишься? – спросил ведьмак.

– Конечно, – ответила чародейка прямо. – Только не говори, что защитишь меня, – торопливо добавила она. – Для этого ты хотя бы должен быть рядом. А ты собираешься меня отдать.

– Я не собираюсь, – возразил Атэ.

– Правда? – спросила Рэна, оборачиваясь к ведьмаку и медленно подходя к нему. Она опустилась на колени перед креслом Атэ и взяла его руки в свои. – Я хочу, чтобы ты знал, – сказала она медленно, – я сделаю для тебя всё в обмен на то, что ты меня не отдашь. Я чувствую, ты хочешь меня. Меня многому научили в темнице. Если ты хочешь этого, я… готова.

Атэ так резко втянул в себя воздух, что закашлялся. Рэна лишь сильнее сжала пальцы.

– Постой, я знаю, что ты хочешь сказать. Но я должна… – внезапно показное спокойствие магессы дало трещину, и слова полились из неё обжигающей лавой, полной скрытого страха и мучительной надежды. – Ты… можешь пользоваться мной. И постель – это не все, что я могу. Если захочешь, я буду учить тебя магии. Ты снова почувствуешь себя частью стихии – как в тот, первый раз. Я найду изначальных, которые захотят исполнять твои желания, и подчиню их тебе. Я могу даже вернуть тебе молодость и сделать её вечной. Но я не хочу снова туда, – она неопределённо мотнула головой, – я не хочу новой боли. Я не хочу кошмара, который будет длиться и длиться. Я не выдержу…

Атэ осторожно высвободился из рук Рэны и, сложив ладони чашей, взял в них лицо чародейки. Было мучительно слышать слова магессы, чья гордость корчилась, умирая, у ног ведьмака. Слова дались нелегко. Еще сложнее было выдержать интонацию:

– Ты права, я хочу тебя. Но не в качестве платы, Рэна. Не унижай меня этим предложением. И себя тоже. А что до остального… Почему ты уверена, что будет боль?

Рэна помотала головой.

– Ты ведь не знаешь всего, – продолжил Атэ. – Теперь, когда война закончилась, ты можешь уйти и потребовать права на своё наследство. Я вижу, что ты из благородных. Никто не посмеет тебе отказать.

Чародейка помотал головой еще раз.

– Я одна, – сказала она. – Я обо всём уже думала после твоего рассказа. Чтобы предъявить права, нужны союзники. При дворе, в суде, в армии – хотя бы где-то. Никто не станет слушать отступницу просто так. А тот, другой, которому ты хочешь отдать меня… Я не знаю его. Но все они несут боль. Я не выдержу ее больше. С тобой я могу говорить. Ты не знаешь, как это много – когда тебя слышат. Не затыкают тебе рот затрещиной или… чем-то ещё. Слова – это всё, что у меня осталось. Ты обещал защитить меня – так защити. Или хотя бы, – она протянула Атэ руки, всё еще закованные в сталь, – сними браслеты, чтобы я могла защитить себя сама.