– Господи, – сказала она, – ну и бредятина. У нас тутлетающий дурдом, верно?

Лорел кивнула.

– Верно. – Она сделала паузу и спросила: – А тебе правданеобходима клиника, Бетани?

– Не знаю. – Она снова отвернулась и заглянула виллюминатор. Улыбка исчезла с ее лица, голос зазвучал холодно. – Может, инужна. Я все как-то считала это забавой, а теперь и сама не знаю. Наверно, всевышло из-под контроля. Но быть вот так высланной… Чувствую себя, как свинья набойне.

– Извини, – сказала Лорел, хотя ощущала, что и сама можетвызывать сожаление. Слепая девочка уже приняла ее, но двух приемышей еймноговато. Теперь, полностью бодрствуя, она испытала страх. Да, ей стало оченьстрашно. Не хотелось бы ей стать объектом, на который эта девица обрушит всюсвою панику в стиле кинокатастроф. Тут же невольно улыбнулась от этой мысли. Всамом деле, все это выглядело чистейшей бредятиной.

– Ты меня тоже извини, – сказала Бетани. – Сейчас самоенеподходящее время беспокоиться о таких вещах, верно?

– Пожалуй, верно, – согласилась Лорел.

– А ведь пилот во всех этих фильмах про Аэропорт никогда неисчезал. Ведь так?

– Да, я что-то такого не припомню.

– О! Времени уже почти шесть часов утра. Еще два с половинойчаса лететь.

– Да.

– Хоть бы весь мир оставался на месте там внизу. Для началаи это было бы неплохо. – Она посмотрела на Лорел пристально. – Не думаю, чтопри тебе есть травка, верно?

– Боюсь, что нет.

Бетани пожала плечами и устало улыбнулась Лорел.

– Ну, что ж. Тут ты явно впереди меня. А мне что-тострашновато.

Позднее Брайан Энгл проверил курс, скорость, показаниянавигационных приборов и карту. В последнюю очередь проверил время по своимнаручным часам. Было восемь часов две минуты.

– Ну что же, – сказал он Нику, не глядя на него. – Кажется,наше время пришло. Либо вляпаемся, либо выкарабкаемся.

Он протянул руку и включил табло «ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ». Отбилимелодичные куранты. Брайан включил интерком и взял в руку микрофон.

– Леди и джентльмены, доброе утро. Это капитан Энгл. Внастоящий момент мы летим над Атлантическим океаном примерно милях в тридцати квостоку от побережья штата Мэн. Скоро я начну снижаться над Бангором. Приобычных условиях я бы не стал так рано просить вас пристегнуть ремни, но мы свами находимся в ситуации необычной. Моя матушка постоянно твердила:благоразумие – это лучшая часть мужества. В духе этого высказывания я желал быбыть уверенным, что вы надежно пристегнуты к вашим креслам. Условия внизу особоугрожающими не выглядят, но поскольку у меня отсутствует радиосвязь, погодаможет преподнести нам любой сюрприз. Я все время надеялся, что облакарассеются. Над Вермонтом мне были видны разрывы в облачности, но, боюсь, здесьони плотно сомкнулись. По своему опыту, как пилот, могу сообщить вам, чтосплошные облака под нами для меня вовсе не являются признаком плохой погоды. ВБангоре может быть пасмурно с моросящим дождем. Все. Я начинаю снижаться. Прошувсех соблюдать спокойствие. Моя приборная доска светится зеленым светом, все наней в порядке, никаких неполадок.

Брайан больше не стал полагаться на автопилот и началпроцесс снижения вручную. Он сделал большой плавный поворот и перешел на спуск.Кресло под ним словно наклонилось вперед, когда 767-й постепенно устремилсявниз.

– Очень успокаивает, – сказал Ник. – Тебе бы, дружок,политиком быть.

– Как тебе сказать, – ответил Брайан. – Не думаю, что онитам чувствуют себя спокойно. По-крайней мере, я себя так не чувствую.

На самом деле он еще никогда в жизни за пультом управлениясамолетом не испытывал такого страха, как теперь. Утечка давления на рейсе № 7из Токио казалась пустяком по сравнению с нынешней ситуацией. Сердце в грудибилось медленно и тяжко, словно погребальный колокол. Он судорожно глотнул, вгорле что-то щелкнуло. Рейс № 29 пересек отметку 30 000 и продолжал спуск.Белые бесформенные облака заметно приближались. Они простирались во всехнаправлениях от горизонта до горизонта, как странный пол гигантскоготанцевального зала.

– Я усираюсь со страху, дружок, – сказал Ник незнакомымхриплым голосом. – Видел, брат, как люди гибли на Фолклендах, получил там пулюв ногу и тефлоновую коленную чашечку на память. В 82-м в Бейруте чудом уцелелпри взрыве грузовика со взрывчаткой. Но ей-богу, никогда мне не было такстрашно, как сейчас. Какая-то часть меня буквально требует схватить тебя зашкирку и заставить лететь обратно, насколько хватит горючего у этой птицы.

– А что толку? – ответил Брайан. И его голос изменился,дрогнул, в нем он сам услышал отголоски собственного сердцебиения. – Ты помни,что я сказал: мы вверху не можем оставаться вечно.

– Знаю. Страшно от того, что там, под облаками. Или чего тамнет.

– Что ж, все вместе скоро это узнаем.

– И ничем не помочь этому, дружок?

– Совсем ничем.

767-й пересек отметку 25 000 и продолжал снижение.

Все пассажиры собрались в главном салоне, даже лысыймужчина, который упрямо не покидал своего места в деловом классе. Никто неспал, за исключением бородатого в самом дальнем конце самолета. Его храп слабодоносился из хвостовой части авиалайнера. Альберт Косснер на миг емупозавидовал. Хотелось тоже проспать все это, а после приземления сказать, какнаверняка скажет этот бородатый соня: «Где мы, черт побери?»

Единственным звуком, нарушавшим тишину, был тихий трескразрываемой бумаги: риииип… риииип… риииип. Крэг Туми продолжал уничтожатьжурналы. Его туфли зарылись в ворохе бумажной лапши.

– Не могли бы вы прекратить это? – обратился к нему ДонГаффни. В голосе его слышались напряженность и усталость. – Просто с ума можносойти, дорогой мой.

Крэг повернул к нему голову, осмотрел его широко раскрытымипустыми глазами и отвернулся. Пальцы нащупали очередную страницу. Она оказаласьрекламой восточных рейсов «Гордости Америки» с картой маршрутов.

Рииииип.

Гаффни раскрыл было рот, чтобы сказать что-то, но передумали плотно сжал губы.

Лорел обнимала плечи Дайны. Девочка обеими руками держаласьза ее другую руку.

Альберт находился рядом с Робертом Дженкинсом, как развпереди Гаффни. А перед ним сидела девушка с темными волосами и короткойстрижкой. Смотрела в иллюминатор, поза – напряженная. А дальше сидел лысый изделового класса.