В мае Крис встречался с Клаудией, но отношения ограничились так-себе-сексом и быстро сошли на нет, потому что он не любил циничных стерв.

— Нет, я не считаю, что сумочка из переработанного пластика — это вульгарно. Тем более семейство Брин имеет к моему клатчу прямое отношение. Кажется, одна из бутылок была из-под шипучки, которую вы производите, — голосом, полным сарказма, сказала Уитни, и Крис поджал губы, сдерживая улыбку. Ему доставляло удовольствие наблюдать за ехидной Майлз. В такие минуты появлялось в ней нечто… стальное, несгибаемое. В прошлые годы она не раз ему вот этим противным тоном выговаривала.

— Кошмар, — процедила мать, стоявшая рядом. — А впрочем, теперь наши друзья видят, почему мой сын скрывал отношения до последнего момента. Стыдился.

— Ты поставила мне условие, я выполняю, — ответил Крис. — Чем ты недовольна?

— Тем, что подписчики Уитни узнали о вашей помолвке раньше меня. Согласись, это низко с твоей стороны.

— Согласен. Каюсь.

Его сговорчивость, как всегда, разбила напряжение, и мать шумно выдохнула ядовитое облако, которое окутало ее зеленую блузку. Крис ухмыльнулся. Нэнси не умела пробивать его ментальный блок и поэтому бесилась. Ей нравилось чувствовать власть над людьми, а чужое безразличие делало ее уязвимой. Невозможность контролировать жизнь собственных детей ее прямо-таки изнуряла. Сейчас она не могла скрыть раненного самолюбия и каждые секунд десять машинально трогала прическу, чтобы хоть что-то в этой жизни контролировать беспрепятственно.

— Ты ведь знаешь, дорогой, я всегда мечтала породниться с кланом Андерсонов, но мне и в голову не приходило, что тебя может заинтересовать… она.

— А что с ней не так? — удивился Крис, но в этот момент Уитни снова повысила голос, и мать прошипела:

— Иди и угомони ее.

Он и сам был не прочь угомонить свою не-невесту, потому что целый час к ней не прикасался. В одной комнате находились, а все равно далеко. Он подошел к ней и приобнял за талию одной рукой.

— Что обсуждаете?

— Моду, — ответила Уитни ледяным тоном. — Клаудия считает, что у меня нет вкуса.

Крис обвел пристальным взглядом облегающий голубой костюмчик, гадая, есть ли под коротким жакетом что-либо еще, кроме нижнего белья, и недоуменно произнес:

— По-моему, очевидно, что со вкусом у тебя все в порядке, раз ты выбрала меня.

Ангелы возмездия во взгляде Майлз замерли и опустили мечи. Аллилуйя! Вспомнила, что должна вести себя, как влюбленная девушка, а не препираться с бывшей любовницей будущего мужа из-за пластика.

Уитни закусила губу, взяла его под руку, устроив пальцы так, чтобы кольцо Паркеров было лучше видно, и улыбнулась.

— Я тебя не выбирала, нас свел рок. Ой, нет, погоди, рок — это не то. Судьба. Ты моя судьба, Крис, — выдала она набор несвязных фраз и приосанилась, довольная собой.

Сощурив раскосые черные глаза, Клаудия тронула острыми ногтями цепочку с бриллиантом на шее и спросила:

— Уитни, а кто из дизайнеров создал… то, что на тебе надето? Не узнаю по почерку.

— Мэри Блэр, моя однокурсница. У нее большое будущее, — высокомерно ответила Майлз, вскидывая подбородок.

— Ясно, я так и подумала, — брезгливо скривилась начинающая акула из семейства Брин, и Крис через тонкую ткань пиджака и рубашки ощутил, как вспыхнула его избранница.

— Действительно! Куда моей несчастной Мэри тягаться с гигантами, вроде «Шаммель». Твое платье — это ведь «Шаммель»?

— Да. Личный заказ, — заранее насторожилась Клаудия, оглаживая бледный шелк на бедрах.

Уитни задумчиво постучала указательным пальцем по подбородку, а затем театрально округлила глаза:

— Хммм… Погоди-ка! А разве этот дом моды не поднялся за счет сотрудничества с нацистами Третьего рейха?

У Клаудии отвалилась челюсть, а рядом раздался громкий смех. Смеялся Ник Догерти, который подслушивал от скуки. Сын финансового консультанта Паркеров, Ник был тем самым парнем, которому Уитни давным-давно на поле для регби не донесла письмо. С тех пор предмет ее подростковых мечтаний покрасил волосы в иссиня-черный цвет и заметно накачался — и мышцами, и кокаином, отчего лицо выглядело слегка одутловатым. Не удивительно, что Уитни его не узнала. Крису это почему-то согрело душу, и он не стал заново знакомить их.

Кстати, а может ли Догерти быть таинственным поэтом?

— Тебе тоже нравится чувство юмора моей будущей жены? — спросил его Крис, и Ник ответил, пожирая Уитни похотливым взглядом:

— Думаю, она очаровательна.

Крис напрягся и двумя руками обнял Майлз за талию сзади, притягивая к себе, чтобы оградить от чужой наглости. Но от собственной наглости защитить не смог. Он незаметно погладил ее живот, прикрытый юбкой с высокой талией, и просунул большой палец под облегающий жакет, скользнув по обнаженной коже.

Значит, только белье под костюмом…

— Поддерживаю тебя, Ник, — вмешался в разговор отец. — Наконец-то мой сын нашел девушку, которая разделяет его взгляды.

Хотя светлый летний костюм и седина в рыжих волосах придавали отцу строгости, язык его уже заплетался от алкоголя, и шарма это не добавляло. Крис никогда не понимал, как Сэму, оторванному от реальности романтику, удалось выжить рядом с хищницей по имени Нэнси Паркер.

А сейчас он не понимал, как выжить рядом с Майлз до конца лета, не распуская рук. Да что там до конца лета — тут бы до вечера дотянуть. Снять с ее пальца кольцо, расстегнуть пуговицы на жакете…

Будто прочитав его мысли, Уитни с силой сжала его запястья и отцепила от себя, освобождаясь из объятий. Ник тут же смерил ее с головы до пят оценивающим взглядом. А потом надменно скривил губы, будто вписал чужую невесту в список дел на следующую неделю.

А она тем временем подхватила разговор:

— Вы правы, мистер Паркер…

— Что ты, Уитни, зови меня Сэм.

— Вы правы, Сэм. Мы с вашим сыном — единомышленники, родственные души. Удивительно, правда?

— Скорее, сомнительно, — с издевкой заметила Клаудия, но никто не обратил на нее внимания: объявили, что обед подан. Наконец-то. После можно уехать под благовидным предлогом.

Крис сделал шаг в сторону Уитни, но Клаудия преградила ему путь. В черных глазах — чистый расчет, в черных волосах — чистые бриллианты в заколке. Облизав губы, эта чертовка провела ладонью вдоль его пресса, задевая ногтями ткань белой льняной рубашки, и совершенно невинным тоном — достаточно громко, чтобы услышала Майлз, — произнесла:

— Я соскучилась. Позвони, когда тебе надоест развлекать эту эксцентричную малолетку.

Вежливая улыбка сползла с лица Уитни, в солнечных глазах блеснуло уязвленное достоинство. Но Крис не успел ничего ей объяснить. Ник Догерти перехватил чужую невесту, галантно предложив руку, и Майлз с наигранной веселостью произнесла: