Собирая сведения о предполагаемом инициаторе убийства,коммерции советнике Мосолове, Эраст Петрович выяснил, что в «Пароходномтовариществе» постоянно требуются «для разных работ врождённо глухонемые,притом грамоте не знающие». Так было написано в объявлении, которое изо дня вдень печаталось во всех московских газетах. Непонятно было, как могли быинтересующие Мосолова лица, не будучи грамотны, с этим предложениемознакомиться, однако само объявление коллежского асессора весьмазаинтересовало. Стал выяснять. Оказалось, что Мосолов слывёт человеком тяжёлым,недоверчивым, очень боится шпионов и потому рассыльными, курьерами искороходами у него в конторе служат сплошь такие, кто болтать не станет –потому что не может.

Тут-то и возникла идея. Чем иностранный человек, прибывшийиз далёкой и дикой страны, ни слова не знающий по-нашему, хуже глухонемого?

Маса отправился в товарищество, поговорил там на японском,прикинулся, что по-русски не знает вовсе, только жесты понимает – и былнемедленно взят на жалованье девять целковых в месяц плюс казённая ливрея сфуражкой, сапоги на лето, валенки на зиму да две пары калош.

Задание японцу Фандорин дал такое: присмотреться к коммерциисоветнику и для начала дать заключение, способен этот человек на злокозненноесмертоубийство конкурента или нет. У Масы на такие вещи глаз был намётанный.

Едва Эраст Петрович, добившись от хозяйки самовара, селжевать свою сухую булку, дверь комнаты распахнулась, и вошёл его слуга,по-прежнему в малиновой ливрее, с целым набором кульков, пакетов, свёртков.

Надкушенная булка с изюмом полетела в мусор, чай былбрезгливо понюхан и вылит, а на столе появились рисовые колобки, маринованныйимбирь, копчёный угорь, паровые лепёшки и прочие вкусности, которые Масазакупал в одной китайской лавке на Сухаревской площади.

Пока коллежский асессор с аппетитом ел, слуга в два счётаубрал комнату и даже придал ей уюта, прикрепив к стене несколько кленовыхлистьев – украшение, подобающее сезону.

Оглядел сыроватые обои, облупившийся потолок, вздохнул.

– Увы, господин, больше ничего сделать нельзя. Новерный вассал Ёсида Тюдзаэмон, готовясь отомстить врагу за своего сюзерена, былвынужден жить в ещё более убогой обстановке. А верный вассал Оиси Кураноскэ,тот и вовсе…

– Маса! – стукнул по столу Эраст Петрович, зная,что, если слугу вовремя не остановить, он поочерёдно расскажет про всех сороксемь верных вассалов, самых любимых своих героев. – Ты лучше скажи,Мосолова видел?

– Мосорофу-доно, нэээ, – протянул Маса (разговоршёл по-японски). – Видеть-то видел, как вас сейчас. Но ничего сдостоверностью утверждать не возьмусь. Очень серьёзный человек, заглянутьтакому в хара непросто. Полагаю, ради пустяка или от распущенности чувствзлодейства не совершит. Но во имя дела, пожалуй, ни перед чем не остановится.

– Что ж, это очень важно, – задумчиво кивнулколлежский асессор. – Перейдём ко второму заданию. Ты молодец, что такбыстро сумел попасть к нам в контору.

– Это было нетрудно. Письмо дали другому посыльному, ноя просто отобрал у него пакет, а чтобы не плакал, дал леденец. Он полуидиот. Унас в курьерском отделе все либо глухонемые, либо с разумом ребёнка. Кто мычит,кто гугукает, кто в носу ковыряет. Один я нормальный.

– Ты хорошо разглядел моих сослуживцев?

Слуга пожаловался:

– Все красноволосые на одно лицо, трудно запомнить. Ноя постарался. – И стал разгибать пальцы. – Старик, похожий намаринованную сливу. Юноша с улыбкой кицунэ. Худой человек с кривым ртом. Хитрыймужчина с длинными седыми усами. Красивая женщина с толстыми щеками.

– Отлично. Твоё дело следить, не появится ли кто-то изних в «Пароходном товариществе». Увидишь – немедленно сообщи мне. Это и естьшпион, он же отравитель.

Потом Маса ушёл, и Фандорин долго ворочался на тощемматрасе. Только стал задрёмывать – кольнуло в ногу.

Сел, откинул одеяло.

Увидел клопа и так разозлился на несчастное насекомое, чтодаже давить не стал. Зачем дарить кровососу мученическую смерть? Улучшить клопукарму, дабы в следующей жизни он возродился на более высокой ступени сансары?Шиш ему, а не сансара.

Послюнив платочек

Изображать деятельность, когда с тебя пишут портрет, делонепростое. Эраст Петрович сначала даже попробовал перемножать столбикомтрёхзначные числа, что придало лицу должную сосредоточенность, но вскоре этозанятие ему прискучило, и он просто стал смотреть на рисующую Мавру Сердюк.

Зрелище было из числа приятных. Девушка надела поверх платьяперемазанный краской и углём балахон, повязала вьющиеся волосы косынкой, ноэтот наряд её нисколько не испортил. Маленькая, уверенная рука быстро работалаграфитовым карандашом, посередине лба прорезалась решительная морщинка, щекавскоре оказалась запачкана чёрным, а умилительней всего было то, что барышня всамозабвении отчаянно пошмыгивала носом. Фандорин изо всех сил старалсясохранить серьёзное выражение лица, но, кажется, это не очень удавалось.

– Вы только прикидываетесь печальным, – сказалахудожница осуждающим голосом. – А у самого в глазах чёртики прыгают. Каких написать, вот в чём вопрос.

Бедный Ландринов весь исстрадался. Пишущая машина сегоднягрохотала вдвое громче и чаще вчерашнего, листы выдирались из-под лаковойкаретки с душераздирающим хрустом. Взгляды, которые ремингтонист метал наЭраста Петровича, заставили бы менее впечатлительного человека поёжиться.

Главноуправляющий и его камердинер нынче прибыли поздно,перед полуднем. Никто не встал, никто не поздоровался. Фандорину уже былоизвестно, что в компании «Фон Мак и сыновья» не принято отрываться от работыради соблюдения условностей.

Барон хотел сразу пройти к себе, но не выдержал, задержалсяу стола своего «секретаря». На портретистку покосился, но и только. Мавра жеопустила головку и весьма мило залилась краской. Выходит, она умееткокетничать?

– Господин… Померанцев, – не сразу вспомнил СергейЛеонардович фамилию «практиканта». – Сколько ещё вам нужно, времени, чтобывойти в дела?

– Я стараюсь, – изобразил робость Фандорин иприподнялся.

– Зайдёте ко мне после обеда, – мрачно обронилуправляющий и проследовал к себе.

Федот Федотович, приняв пальто, занял своё обычное место ираскрыл газету.

В обеденный перерыв произошло вот что.

Лука Львович, оставшийся из-за портрета без домашней пищи,вышел перекусить в соседний трактир. Тасенька пошёл к Мусе клянчить чаю.Ландринова вызвали к барону. Федот Федотович уснул – только усы подрагивали.