— Институт дельфинологии не пожелал признать этот поклеп насвоих подопечных. Они утверждают, что никогда не было подлинно достоверногослучая неспровоцированного нападения дельфина на человека. И они не желают,чтобы этот факт лег в досье в Центральном банке данных, если на самом деленичего подобного не было.

— Ну, это и в самом деле не сумели доказать. Возможно, вгибели людей виновато какое-то другое животное. Испугавшее заодно и самихдельфинов.

— У меня нет никакой версии, — проговорил Дон, закуривая. —Но ведь совсем не так уж давно запретили убивать дельфинов во всех странах мираи по-настоящему оценили работы таких людей, как Лилли, чтобы развернутьширокомасштабные работы, нацеленные на изучение этих существ. Как вам должнобыть известно, они привели к некоторым поразительным эффектам и результатам.Известная проблема — были ли дельфины настолько же разумны, как и люди, стояланедолго. Установлено, что они высокоразумны — хотя разум их совершенно другоготипа, чем наш, так что, возможно, полного сходства не может быть ни в чем.Именно это и стало основной причиной сохранения проблемы во взаимопонимании, икак раз это ясно представляла себе большая часть людей. Основываясь на этом,наш клиент полностью отрицал выводы, сделанные из происшедшего — то естьутверждение о том, что эти могучие, свободно организованные существа похарактеру своего разума могли стать врагами человеку.

— Так значит, Институт нанял вас, чтобы разобраться со всемэтим?

— Неофициально. Мне сделали это предложение потому, чтохарактер происшедшего требует действий и ученого, и сыщика. Вообще-то, основныминициатором была состоятельная пожилая дама, интересы которой совпадают синтересами Института: миссис Лидия Барнс, бывший президент Общества друзейдельфинов — неправительственной организации, боровшейся за принятиезаконодательства о дельфинах несколько лет тому назад. Вот она-то и платит мнегонорар.

— А какого рода роль вы решили отвести в этом деле мне? —поинтересовался я.

— «Белтрайну» понадобится принять кого-нибудь на местоМишеля Торнлея. А как ты считаешь, справишься с этой работенкой?

— Может быть. Расскажи-ка мне поподробнее о «Белтрайне» ипарнях.

— Ну, — сказал он, — насколько помнится, где-то околопоколения назад доктор Спенсер из Харвела доказал, что гидроокись титана можетпроизводить химическую реакцию, в ходе которой атомы урана выделяются изморской воды. Однако, стоило это дорого и не получило практического воплощениядо тех пор, пока Сэмюэл Белтрайн не выступил со своей экранной технологией,организовал маленькую фирму и быстро превратил ее в большую — суранодобывающими станциями вдоль всего этого участка Гольфстрима. Его процессбыл полностью чистым с точки зрения окружающей среды: он занялся бизнесом в товремя, когда общественное давление на промышленность было таким, что некоторыеэкологические жесты концернов были весьма щедрыми. Итак, он выделил немалоденег, оборудования и рабочего времени на создание четырех подводных парков вокрестностях Андроса. Участок барьерного рифа делал один из них особеннопривлекательным. Он установил хорошую плату — однако, я сказал бы, заслуженно.Он сотрудничал с учеными, изучающими дельфинов, и в парках обосновывалисьлаборатории. Каждый из четырех районов был окружен «звуковой стеной» —ультразвуковым барьером, который удерживал всех обитателей района внутри и непускал туда посторонних — если говорить о больших животных. Единственноеисключение — люди и дельфины. В нескольких местах в стене располагались«звуковые калитки» — пара ультразвуковых занавесов в нескольких метрах друг отдруга — которые имели простое управление, находившееся внизу. Дельфины былиспособны научить друг друга обращению с этими приспособлениями и былидостаточно воспитаны, чтобы закрывать за собою дверь. Они сновали туда-сюда,приплывали в лаборатории по своему желанию, чтобы учиться и, я думаю, обучатьисследователей.

— Стоп, — сказал я. — А как насчет акул?

— Из парков их выгнали в первую очередь. Дельфины дажепомогали изгонять их. Лет десять прошло с тех пор, как избавились от последнейакулы.

— Понятно. Скажите, а для компании эти парки обременительны?

— Вообще-то, нет. Сейчас ее работники заняты лишьобслуживанием размещенного там оборудования.

— А многие служащие «Белтрайна» работают в паркахпроводниками?

— Немногие и не на полный день. Они бывают в тех районах,которые хорошо знают, и владеют всеми необходимыми навыками.

— Я бы хотел взглянуть на медицинское заключение.

— Они здесь, вместе со снимками трупов.

— Теперь насчет человека с Андроса. Руди Майерса. Чем онзанимался?

— Он закончил медучилище. Долго работал в нескольких домах.Пару раз арестовывался по обвинению в кражах у пациентов. И в первый разследствие прекратили. Во второй — отсрочка в исполнении приговора. Авпоследствии — нечто вроде отстранения от этой работы. Это случилось летшесть-семь назад. Потом было множество мелких работ, ничем себя нескомпрометировал. И последнюю пару лет работал на острове в чем-то вроде бара.

— Что вы имеете в виду — «вроде бара»?

— Они имели лицензию только на продажу алкоголя, нопоявлялись там и наркотики… Тем не менее, шума никто не поднимал.

— Как назывался бар?

— «Чикчарни».

— Что это такое?

— Персонаж местного фольклора. Разновидность древесногодуха. Озорник. Ну, вроде эльфа.

— Достаточно колоритно, я полагаю. А это не на Андросе липоселилась Марта Миллэй?

— Да, на нем.

— Я ее поклонник. Я люблю подводные съемки, а ее снимкивсегда хороши. На самом деле, она же издала несколько книг о дельфинах.Кто-нибудь поинтересовался ее мнением об убийствах?

— Она уезжала.

— О, надеюсь, она скоро вернется. Я бы хотел с нейпознакомиться.

— Значит, вы беретесь за работу?

— Да, я в ней нуждаюсь.

Он полез в пиджак, достал тяжелый сверток и протянул егомне.

— Здесь копии всего, чем я располагаю. И не нужно говорить…

— Не стоит говорить, — подхватил я, — что жизнь поденкибудет словно вечность.

Я опустил сверток себе в карман и повернулся.

— Приятно было повидаться, — бросил я.

— Уже уходите?

— Куча дел.

— Тогда — удачи!