И все же она неслышными шагами подошла к кровати и приложилапальцы к правому запястью Роуан. Потом, достав из кармана крошечный фонарик,направила луч прямо в открытые глаза больной.

И молча отошла, покачивая головой.

Майкл вновь опустился в кресло.

«Все хорошо, дорогая, — мысленно твердил он. — Всебудет хорошо. Я непременно отыщу этого подонка. Я непременно убью его. Я сотруего с лица земли. Я сам положу конец его недолгой жизни во плоти. Да, я сделаюэто. Ничто мне не помешает. Ничто и никто».

Он поцеловал открытую ладонь Роуан. На этот раз мягкиепальцы не ответили ему ни малейшим движением. Он вновь коснулся губами влажнойкожи и опустил руку Роуан на одеяло.

Возможно, сейчас ей вовсе не хочется, чтобы он к нейприкасался. Возможно, ее раздражает колеблющееся пламя свечей, раздражаетприсутствие сиделок. Но она не может пожаловаться, не может ничего попросить,не может вымолвить ни единого слова. Как тяжело думать об этом.

— Я люблю тебя, дорогая, — вполголоса произнесМайкл. — Я тебя люблю.

Часы пробили одиннадцать. Как все это странно. Время тотащится томительно медленно, то мчится стремглав. Лишь дыхание Роуан всегдаостается спокойным и ровным.

Майкл откинулся на спинку кресла и опустил отяжелевшие веки.

Он очнулся от дремы уже после полуночи. Взглянул на часы,потом осторожно перевел взгляд на Роуан. Он не мог определить, произошли ли сней какие-либо перемены. Сиделка по своему обыкновению что-то писала, устроившисьза маленьким столиком красного дерева. В дальнем конце комнаты удобнорасположился в кресле Гамильтон. Он читал при свете маленького карманногофонарика.

Майклу показалось, что глаза Роуан… Но если сказать об этомсиделке, она снова ему не поверит. И все же…

Снаружи, на галерее, стоял охранник. Его широкая спинамаячила как раз перед окном.

Тут Майкл заметил, что в комнате есть кто-то еще. Юрий,черноволосый цыган с раскосыми глазами. Поймав взгляд Майкла, он широкоулыбнулся. В какое-то мгновение Майклу стало не по себе. Но выражение лица Юриябыло самым что ни на есть доброжелательным. Даже блаженным. Порой он казалсячеловеком не от мира сего, чем напоминал Эрона.

Майкл встал и сделал Юрию знак выйти в коридор.

— Меня прислал Эрон, — сообщил Юрий, беззвучноприкрыв за собой дверь спальни. — Он просил передать вам, что он женат исчастлив. А еще он просил вас не забывать о том, что он вам рассказал. Непускать в дом ни одного из тех, кто имеет отношение к ордену Таламаска. Ни подкаким предлогом. Вам следует предупредить об этом всех прочих родственников.Вот и все, что я должен был вам сообщить. Вы не забудете поговорить состальными членами семьи?

— Да, конечно. Я передам им предостережения Эрона.

Вернувшись в спальню, Майкл сделал несколько нерешительныхшагов в сторону сиделки. Она догадалась, чего он хочет. Он хочет, чтобы онаснова посмотрела, не изменилось ли состояние Роуан. Проверила ее пульс.

Сиделка быстро подошла к кровати, нащупала пульс больной,потом подняла равнодушный взгляд на Майкла.

— Все по-прежнему.

— Вы уверены?

— Да, мистер Карри, — едва заметно пожав плечами,проронила сиделка.

— Мне надо отлучиться на несколько минут, — сказалМайкл. Он снова вышел в коридор, где ждал Юрий. Они спустились по лестнице.Майкл шел первым. Голова у него слегка кружилась. Наверное, надо поесть,подумал он. Надо время от времени заставлять себя принимать пищу. Потом онвспомнил, что сегодня кто-то принес ему поднос с обедом. Так что он сыт. Идолжен чувствовать себя превосходно.

Майкл вышел на крыльцо и окликнул охранника, стоявшего уворот. Через несколько мгновений к нему подошли пять человек в униформе. Юрийотдал им распоряжение не пускать в дом никого из агентов ордена Таламаска. Заисключением самого Юрия. И, разумеется, Эрона Лайтнера. Юрий даже предъявилохранникам свой паспорт.

— Эрона вы наверняка знаете, — добавил он.Охранники закивали головами, подтверждая, что все поняли.

— Мы не пускаем в дом никого, кого не знаем влицо, — сообщил один из них. — Что касается сиделок, у нас есть список.

Майкл проводил Юрия до ворот. Прохладный воздух освежил его,прогнал остатки дремоты.

— Кстати, я прошел мимо охранников без всякихзатруднений, хотя они видели меня в первый раз, — заметил Юрий. — Нехочу навлекать на этих парней неприятности, но все же им следует бытьбдительнее. Почаще напоминайте им об этом. У меня они даже имени не спросили.

— Да-да, разумеется, — рассеянно кивнул Майкл.

Подняв голову, он взглянул на окно хозяйской спальни.Различил неровные отблески свечей за плотно задернутыми шторами. Потом перевелвзгляд ниже, на окно той комнаты, что находилась рядом с библиотекой. Именночерез это окно ублюдку едва не удалось проникнуть в дом.

— Надеюсь, что ты близко. Надеюсь, ты придешь, —едва слышно прошептал он, обращаясь к Лэшеру, своему старому знакомому.

— Пистолет, который вам дала Мона, сейчас свами? — неожиданно спросил Юрий.

— Он наверху. А откуда вы узнали, что Мона дала мнепистолет?

— Она сама мне сказала. Всегда носите пистолет с собой.Положите его в карман. У вас есть веские причины для того, чтобы иметь при себеоружие.

Юрий указал на крупную человеческую фигуру, маячившую надругой стороне Честнат-стрит, на фоне каменной стены.

— Этот тип из Таламаски, — сообщил он.

— Юрий, неужели вы с Эроном и правда уверены, что вашибывшие товарищи опасны? — пожал плечами Майкл. — Да, они ведутнечестную игру, в этом я сам убедился. Помощи от них ждать не приходится. Носчитать, что во имя своих интересов они способны совершить убийство? По-моему,это слишком. Я понимаю, с вами поступили несправедливо и сейчас вы раздражены,обижены на орден. Но это еще не повод обвинять его членов во всех смертныхгрехах. Юрий, я самостоятельно изучал материалы, связанные с Таламаской. И тем жесамым занимался Райен Мэйфейр, еще до того, как мы с Роуан поженились. И намобоим удалось выяснить, что члены ордена в большинстве своем библиофилы,лингвисты, специалисты по средним векам, а также простые клерки. Короче говоря,самый безобидный народ.

— Безобидный народ? Не слишком подходящее определение.Вы сами его придумали?