— Мы имеем дело с обстоятельствами совершенно особогопорядка, — заявил недавно Райен. — И дело юристов решать, как именнонам действовать. Этот человек похитил Роуан, нанес ей моральный и физическийущерб. И должен ответить за это по всей строгости закона.

Вспомнив это заявление, Майкл невольно усмехнулся. Он началмедленный подъем по высокой крутой лестнице. Не надо считать ступеньки,приказал он себе. Не думай о том, что тебе тяжело. Не обращай внимания на то,что голова у тебя кружится, а в груди что-то болезненно сжимается.

Конечно, было бы очень забавно заставить этого ублюдка«отвечать по всей строгости закона» и при этом не сделать семейные секретыпубличным достоянием. Что ж, наверное, вполне возможно обвинить Лэшера всатанизме, приписать ему членство в какой-нибудь агрессивной и жестокойоккультной секте.

Майкл вновь вспомнил о духе, точнее, о «том человеке»,которого он видел в Рождество возле яслей, о существе, которое смотрело на негоиз сада. Вспомнил его сияющий торжеством взгляд.

« Лэшер, скажи, что испытывает дух, в конце концов обретшийплоть? Дух, которого безрезультатно ищет такое множество людей? Дух, которыйнекогда обладал несравненным могуществом, а теперь, во плоти, затерялся в этоммире точно иголка в стоге сена? Кстати, используя современные техническиеизобретения, отыскать иголку в стоге сена не составляет труда. Нет, Лэшер,скорее, ты походишь на семейный изумруд, который затерялся в шкатулке сдрагоценностями. И тебя отнюдь не сложно схватить, поймать, задержать. Инымисловами, поступить с тобой вовсе не столь почтительно, как в те давние дни,когда ты был демоном и дьяволом Джулиена».

Майкл на цыпочках вошел в спальню. За время его отсутствиятам ничего не изменилось. Гамильтон по-прежнему читал, сидя в кресле. Сиделкавозилась с какими-то диаграммами. Свечи распространяли сладкий дурманящий запахвоска, и тень статуи Пресвятой Девы колебалась в их неровном сиянии. Бликисвета играли на лице Роуан, делая его обманчиво живым и подвижным.

Майкл уже собирался устроиться на своем привычном месте,когда слух его уловил какой-то шум в коридоре. Наверное, вторая сиделка пришла,решил он. И все же шум насторожил его. Он вышел в коридор, чтобы увидеть,какова его причина.

В первое мгновение ошарашенный Майкл никак не мог понять,что за видение перед ним возникло. В коридоре стояла рослая седая женщина вофланелевом халате. Ввалившиеся щеки, блестящие глаза, высокий морщинистый лоб.Длинные седые волосы свободно рассыпались по плечам. Из-под халата виднелисьбосые ступни. Неприятное ощущение в груди, которое давно уже испытывал Майкл,мгновенно превратилось в настоящую боль.

— Я Сесилия, — спокойно и снисходительно разрешилаего недоумение женщина. — Наверняка в таком виде я показалась вамнесколько странной. Некоторые из нас, Мэйфейров, до ужаса напоминаютпривидения. Если вы не возражаете, я пойду посижу с Роуан. Я только что отличновыспалась. Проспала не меньше восьми часов. Почему бы вам тоже не прилечь?

Майкл молча покачал головой. Он чувствовал себя полнымидиотом и до сих пор не мог оправиться от испуга. Оставалось надеяться, чтоСесилия не слишком обиделась, заметив его потрясенный взгляд.

Он вернулся на свой пост.

«Роуан, моя Роуан…»

— А что это за пятно у нее на рубашке? — спросилон сиделку.

— Наверное, я пролила немного воды, — ответила та,прикладывая салфетку к влажному пятну на груди Роуан. — Когда обтирала ейлицо и смачивала губы. Может, мне стоит прямо сейчас сделать ей массаж? Размятьруки и ноги, чтобы они не затекали.

— Да, конечно. Делайте все, что нужно. Делайте, дажеесли вам это надоест. И если вы заметите хотя бы малейшие признаки…

— Разумеется, я сразу вам сообщу.

Майкл опустился в кресло и закрыл глаза. Мягкая волна дремыподхватила его. Джулиен что-то рассказывал ему, но он не мог понять, чтоименно. Образ Мари-Клодетт, старой ведьмы с шестью пальцами, возник перед егоглазами. Шесть пальцев на левой руке. У Роуан изумительно красивые руки.Красивые и сильные. Руки хирурга.

Что было бы, прислушайся она в свое время к просьбе КарлоттыМэйфейр? Как развивались бы события, поступи она так, как хотела ее мать? Чтобыло бы, если бы она не вернулась домой?

Майкл резко стряхнул с себя дрему. Сиделка, бережноприподняв правую ногу Роуан, втирала в кожу лосьон. Кожа Роуан показаласьМайклу невероятно тонкой и прозрачной.

— Это защитит ее кожу от пересыхания, — поясниласиделка. — Необходимо втирать лосьон регулярно. Напоминайте об этом другимсиделкам. Я сделала запись в карте. Но вы все равно проследите за этим.

— Обязательно, — откликнулся Майкл.

— Наверняка она была очень красивой женщиной, —сокрушенно покачивая головой, заметила сиделка.

— Она и есть красивая женщина, — возразил Майкл.

В голосе его не было ни обиды, ни возмущения. Он простоконстатировал истину.

Мужчина хотел сделать это опять. А Эмалет не хотелосьпрекращать танцевать. Здание было совершенно пустым; кроме них двоих, в этотвечер больше никто не пришел. И танцевать ей удавалось только во сне. Эмалетоткрыла глаза. Он лежал рядом. Музыка, которую она слышала во сне, по-прежнемуиграла. Но мужчина настойчиво требовал своего. Он снова хотел этого. Сновахотел снять с нее брюки и войти внутрь ее тела. Она ничего не имела против. Ноона должна спешить в Новый Орлеан. Это в самом деле важно. Ого, уже совсемтемно. Судя по всему, наступила поздняя ночь. Звезды висят так низко надраскинувшимся за окнами полем, над болотами, над шоссе, вдоль которого тянутсятусклые ночные фонари. Надо скорее идти.

— Давай же, детка.

— Я же сказала, мы не сможем сделать ребенка, —объяснила она, поражаясь его непонятливости. — Ничего не получится.

— Так это же здорово, лапочка. Если нам с тобой что-тосовершенно не нужно, так это ребенок. Давай немного позабавимся, сладкая моядевочка. Может, лучше выключить музыку? Не хочешь выпить молочка? Я принес тебепрекрасного свежего молочка. Помнишь, ты сказала, что его любишь? Я имороженого тебе принес.

— Вот это здорово, — довольно пробормоталаЭмалет. — Сделай музыку потише.

Лишь после этого она смогла двигаться. Теперь музыка звучалаедва слышно. И все же она пульсировала прямо в голове Эмалет, билась, трепеталатам, словно играющая в пруду рыба. Музыка щекотала ей мозги, но не поглощала еецеликом.