— Поражённые чудесами, все двести воинов, во время пути, уверовали в Христа! — поджав губы, продолжала Катерина, — Что, конечно, совсем не порадовало Деция. Тот призадумался, и решил действовать не силой, но хитростью. И отправил к Христофору двух блудниц, Каллиникию и Акилину, с тем, чтобы они своими ласками и жарким телом склонили Христофора к язычеству. Блудницы отправились в темницу, а когда вышли оттуда… то объявили себя христианками!

Ну, тут уж Деций впал в буйство. Как можно?! Чтобы и воины и блудницы и вообще, почему эти христиане не желают стать язычниками, как им повелевает он, Деций?! В общем, казнили и женщин, и воинов. Всех. А Христофора, по приказу Деция, бросили в раскалённый медный ящик. Но Христофор остался невредим! И тогда уже, от бессилия, Деций приказал отсечь ему мечом голову… Ту самую, пёсью голову, с тех самых, могучих плеч, носивших на себе самого Христа!

— Н-да… — я заметил, как по мокрым дорожкам на щеках Эльке катились две огромные слезинки, — А вот…

— Тревога! — раздался вдруг снаружи крик Ульриха, — К бою!!!

Мы столкнулись с Эльке головами, оба пытаясь выглянуть в окошко. Но сейчас было не до этого! Я попросту оттолкнул девушку на подушки. Что там?!

Не меньше трёх десятков вооружённых людей бежали в нашу сторону по пологому склону холма. Наверное, так и было задумано. Чтобы не остановиться в пути, не передумать, что бы ни случилось с их товарищами. Они бежали, яростно размахивая короткими копьями, секирами, мечами и прочим оружием. А выше, там, откуда они бежали…

— Гони!!! — заорал я не своим голосом, — Гони!!!

Не знаю, кучер ли так погнал лошадей, или сами лошади погнали, испугавшись моего голоса, но карету дёрнуло так, что мы все покатились на сиденья.

— Бабах!!! — рявкнуло с вершины холма.

— Бабах!!! — громыхнуло чуть ли не прямо за каретой, и по карете сыпанул град песка и мелких камешков.

— Пушка?! — слегка побелела Катерина.

— Пушка! — зло ответил я, с трудом выпутываясь из складок женских платьев, — Пушка, мать их так перетак! Шарик! Ты где?!

Я наконец-то выпутался и распахнул дверцу. Вот он, мой Шарик! Цел и невредим, скачет вровень с каретой. И я, не раздумывая, прыгнул в седло.

Должен сказать, это разные вещи: запрыгнуть из кареты в седло, когда карета еле тащится и когда она летит со скоростью стрелы. Но мне было не до этого. Я просто прыгнул и очутился в седле. И тут же осадил Шарика, да так, что он чуть на собственный зад не сел, настолько задние ноги подогнулись. Один взгляд на побоище… ну, да, побоище. Нельзя же это в самом деле битвой назвать? Крестоносцы слаженно уничтожали нападающих, без каких-то вариантов для мерзавцев. Ну, что ж… Я там не слишком-то и нужен! Шарик! А ну, пошли наверх! Познакомимся с этими… артиллеристами, мать-мать-мать! И я потянул на себя рукоять меча.

Нет, конечно, в карете я сидел без оружия. Любое оружие мешало бы. Даже мой клинок, довольно короткий для крестоносцев. Поэтому мой меч был особым образом привязан к луке седла. Прыгнул в седло — а меч уже под рукой! И теперь, вскинув оружие над головой, я летел на вершину холма.

Вовремя! Четверо негодяев, ухватившись за ящик с песком, из которого торчал ствол кулеврины, пытались развернуть орудие, чтобы ствол был направлен прямо в гущу сражения. А хрен вам! Шарик! Вперёд!!!

Завидев меня, мерзавцы, не раздумывая, бросились наутёк. Наверное, очень страшен был мой вид. Не знаю. Но то, что во мне ещё клокотала ярость — это точно. Эти твари пытались убить Катерину! Они стреляли по карете! Нет им прощения!

— Хрясь! — первый из четверых упал на дорогу, споткнувшись на бегу, перерубленный почти пополам. Я достал его своим мечом! Я только зло оскалился и распрямился в седле.

— Хрясь! — второй успел только что-то невнятно вскрикнуть, сбитый могучей грудью коня и мгновенно затоптанный копытами.

— Хрясь! — третий развернулся, пытаясь хоть как-то оказать сопротивление, тыча в меня остриём копья. Где там! Одним ударом я разрубил древко его короткого копья, да ещё силы замаха хватило, чтобы раздробить ему череп. Ну, я же говорю: меня переполняла исступлённая ярость. Можно сказать, я не думал, действовал на одних инстинктах.

— Хрясь! — четвёртый понял, что ему не убежать и упал на колени, молитвенно складывая руки на груди. Нет пощады негодяю! На всём скаку я наклонился с седла и всадил ему меч по самую рукоять. Руку сильно дёрнуло, но меч я не выпустил. Вместо этого, протащил за собой по земле уже мёртвое тело, пока не сумел сбросить труп с лезвия клинка. Подонки! Собакам — собачья смерть!

Я вновь распрямился в седле. Нет ли кого ещё? Не затаился ли, подлая вражина?! Нет? Ну, тогда пора на помощь крестоносцам!

Пф-ф! Поздно. Крестоносцы уже разметали своих противников. Э-э-э… какие они противники крестоносцам?! Так, досадная помеха в пути. Все дохленькие валяются. Неторопливо и осторожно мы с Шариком принялись спускаться с холма.

— Андреас? — нахмурил на меня брови Марциан, — А где ты…

— Там, на холме, — махнул я рукой, не дослушав, — Пушкарей побил.

— Пушка?! — не поверил Марциан, — В самом деле, пушка?! А я, дурак, думал, что просто пороховой заряд под дорогу положили… Пушка! Это ты… молодец!

— И что с ней делать? С собой возьмём?

— Куда нам она? У нас даже телеги нету, а в карету её грузить — так себе идея. Нет, надо её как-нибудь уничтожить. Сможешь?

— Легко! — буркнул я, разворачивая Шарика, — Не пугайтесь, сейчас бабахнет!

— Тебе Хуго поможет! — бросил мне в спину Ульрих, — Хуго! Ты слышал?

Н-да, похоже, Ульрих мне не поверил. Раз отправляет вслед своего оруженосца.

— Благодарю! — оглянулся я и ослепительно улыбнулся, — Помощь будет кстати!

О! Оказывается, не всех бандитов убили! Один ещё трепыхается под пяткой Ульриха, наступившего ему на грудь. Жаль, что у меня дела. Хотелось бы послушать допрос пленного. И самому задать пару вопросов. Есть у меня вопросы, есть!

* * *

С кулевриной всё было просто. Мы с Хуго полили её уксусом, забили тройной заряд пороха, подобрали камень, чтобы шёл на конус, в широкой части больше диаметра ствола, и с силой забили камень в жерло ствола. Отвел6и подальше коней, посыпали пороховую дорожку и подожгли. А сами легли на землю. Бабахнуло так, что у меня уши заложило. Ну и, как и ожидалось, ствол кулеврины разорвало на выходе. Теперь её легче переплавить, чем починить. С чистой совестью мы отправились вниз.