Известность была вредна кинотеатру «Монтроуз».Большинство его посетителей после наступления темноты носили темные солнечныеочки и старались побыстрее проскочить в него и так же выскочить. А теперь,когда судья Верховного суда США был найден на его балконе, это место сталознаменитым, любопытные прохожие все время показывали на него пальцами ифотографировали. Большинство завсегдатаев перебралось куда-то в другое место.Наиболее смелые ныряли в него, когда улица была пустынна.

Он выглядел совсем как завсегдатай, когдавошел и платил за вход, не поднимая глаз на кассира. Бейсбольная кепка, черныесолнечные очки, джинсы, аккуратная прическа, кожаный пиджак. Он был хорошозамаскирован, но не потому, что был голубым и стыдился показываться в такихместах.

Была полночь. Он поднялся по лестнице, ведущейна балкон, усмехаясь при мысли о Джейнсене с удавкой на шее. Дверь на балконбыла заперта. Он сел на место в центральном секторе партера, в стороне от всех.

Он никогда раньше не смотрел порнографическиефильмы и после этой ночи больше не собирался делать этого впредь. Это было еготретье подобное заведение за последние полтора часа. Он не снимал солнечныхочков и старался не смотреть на экран. Не смотреть было трудно, и этораздражало его.

В зале находилось еще пятеро. Через четыреряда впереди сидели два целующихся и заигрывающих голубка.

Была бы у него в руках бейсбольная бита, он быпрекратил их страдания. Или хороший кусочек желтого шнура.

Промучившись двадцать минут, он собрался ужезалезть в карман, когда на его плечо опустилась рука. Мягкая рука. Он воспринялэто спокойно.

— Можно посидеть с тобой? — раздался из-за егоплеча довольно низкий мужской голос.

— Нет, и можешь убрать свою руку.

Рука двинулась. Прошло несколько секунд, истало ясно, что просьб больше не будет. Затем мужчина ушел.

Для человека, который терпеть не могпорнографии, это была пытка. Его тошнило. Глянув назад, он осторожно засунулруку в карман кожаного пиджака и достал черную коробочку размером пятнадцать натринадцать и толщиной семь сантиметров. Положив ее между ногами на пол, онсделал аккуратный разрез скальпелем на сиденье рядом с собой. Затем,оглядываясь по сторонам, засунул коробку между пружинами сиденья так, чтобы вразрезе слегка виднелись только переключатель и трубка.

Закончив, он перевел дыхание. Хотя устройствобыло изготовлено настоящим профессионалом и гениальным создателем миниатюрныхбомб, ему не доставляло удовольствия носить эту чертову штучку на груди вкармане, всего в нескольких сантиметрах от сердца и других жизненно важныхорганов. Он чувствовал себя неуютно даже сейчас, сидя рядом с ней.

Это была его третья закладка. В эту ночь емупредстояло сделать еще одну — в другом кинотеатре, где показывали старомоднуюгетеросексуальную порнографию. Ему не терпелось сделать это, поэтому пребываниездесь еще сильнее раздражало его. Посмотрев на двух голубков, которые,отключившись от фильма, с каждой минутой все больше возбуждались, он пожелал имнаходиться здесь именно в тот момент, когда из маленькой коробочки начнет сшипением выходить газ и через тридцать секунд появится огненный шар, которыйпревратит в пепел любой предмет, находящийся между экраном и автоматом дляприготовления воздушной кукурузы. Ему бы это понравилось.

Но его группа не занималась насилием ивыступала против бездумного убийства невиновных или незначительных людей. Онисовершили всего несколько необходимых убийств. Их специализацией был подрывсооружений, используемых врагами. Они выбирали легкие объекты. Незащищенныеабортарии, офисы Союза борьбы за гражданские свободы и ничего не подозревавшиепорноклубы. Сегодня у них был день действий. И ни одного ареста за полторагода.

Часы показывали двенадцать сорок, и ему надобыло спешить к машине, стоявшей в четырех кварталах отсюда, за очередной чернойкоробочкой, чтобы, пройдя еще шесть кварталов, добраться до кинотеатра«Пуссикэт», который закрывается в час тридцать. «Пуссикэт» был восемнадцатымили девятнадцатым по списку, он не помнил точно, но зато хорошо знал, что ровночерез три часа и двадцать минут вся сеть грязного кинопроката в округе Колумбиявзлетит на воздух. В двадцати двух таких заведениях этой ночью предполагалось установитьчерные коробочки и в четыре утра, когда все кинотеатры опустеют и закроются,взорвать их. Три кинотеатра, работающие всю ночь, из списка были исключены,потому что их группа не совершала убийств.

Он поправил свои солнечные очки, бросилпоследний взгляд на сиденье рядом с собой. Судя по разбросанным на полуоберткам и кукурузе, уборка здесь производилась не чаще одного раза в неделю.Вряд ли кто заметит переключатель и трубку, едва видневшиеся из рваной обивкикресла. Он щелкнул переключателем и покинул «Монтроуз».

Эрик Ист никогда прежде не встречался спрезидентом и не был в Белом доме. Он также никогда не сталкивался с ФлетчеромКоулом, но знал, что тот ему не понравится.

В семь утра в пятницу он вслед за директоромВойлзом и Льюисом К.О. вошел в Овальный кабинет. Улыбок и рукопожатий не было.Войлз представил Иста. Президент кивнул из-за стола, но не встал. Коул что-точитал.

Двадцать порноклубов вспыхнули как факелы вокруге Колумбия этой ночью, и многие все еще дымились. Они видели дым надгородом из окна лимузина. В притоне под названием «Энджелз» сильно обгорелсторож, и врачи не надеялись на его спасение.

Час назад они получили сообщение о том, что нарадиостанцию позвонил неизвестный и заявил, что ответственность за содеянноеберет на себя «Подпольная армия», и пообещал устроить такое же в деньпразднования ею смерти Розенберга.

Президент заговорил первым. Исту он казалсяуставшим. Это был слишком ранний час для него.

— Сколько всего было взрывов?

— Двадцать здесь, — ответил Войлз, —семнадцать в Балтиморе и еще пятнадцать в Атланте. Похоже, что акция былатщательно скоординирована, поскольку все взрывы произошли ровно в четыре часаутра.

Коул оторвал взгляд от докладной записки.

— Директор, вы верите в то, что это«Подпольная армия»?

— На настоящий момент они единственные, ктозаявил о своей ответственности. Похоже на их работу. Вполне возможно, — ответилВойлз, не глядя на Коула.

— В таком случае когда вы собираетесь начать аресты?— спросил президент.

— Как только мы будем иметь достаточныеоснования, господин президент. Закон есть закон, вы же знаете.