— Я знаю, что эта группировка — ваш главныйподозреваемый в убийствах Розенберга и Джейнсена и что вы уверены в совершенииею убийства федерального судьи в Техасе. Она, вероятнее всего, устроила взрывыв пятидесяти двух непристойных заведениях прошлой ночью. Я не понимаю только,почему они взрывают и убивают безнаказанно. Черт возьми, директор, мы в осаде.

Шея Войлза побагровела, но он ничего несказал, а лишь смотрел в сторону, пока президент произносил свою тираду,уставившись на него. Льюис К.О. откашлялся.

— Господин президент, если разрешите, мы неуверены, что «Подпольная армия» замешана в убийствах Розенберга и Джейнсена.Действительно, у нас нет доказательств ее причастности. Она лишь одна издесятка подозреваемых. Как я уже говорил, убийства были выполнены чрезвычайночисто, организованно и очень профессионально.

Коул сделал шаг вперед.

— Вы пытаетесь сказать, что понятия не имеетео том, кто убил их, и можете никогда не узнать этого?

— Нет, я хочу сказать другое. Мы найдем их, нодля этого потребуется время.

— Какое время? — спросил президент.

Это был вопрос дилетанта, на который труднобыло что-либо ответить. Ист сразу же невзлюбил президента за это.

— Месяцы, — сказал Льюис.

— Сколько месяцев?

— Много.

Президент округлил глаза и затряс головой,затем встал и с видом отвращения прошел к окну. Дальше он обращался к окну.

— Я не могу поверить в отсутствие связи междутем, что произошло прошлой ночью, и убийством судей. Я не знаю, может быть, уменя просто паранойя.

Войлз бросил многозначительный взгляд наЛьюиса. Паранойя, мания преследования, дебильность, маразм… Директору еще многочего приходило на ум.

Президент продолжал, задумчиво глядя в окно:

— Я просто становлюсь нервным, когда вокругразгуливают убийцы и рвутся бомбы. И меня можно понять. Президентов не убивалиуже больше тридцати лет.

— О, я думаю, вы в безопасности, — сказалВойлз, забавляясь про себя. — Секретные службы держат обстановку под контролем.

— Здорово. Тогда почему я чувствую себя, какбудто нахожусь в Бейруте? — пробормотал он в окно.

Коул почувствовал неловкость момента и взял состола докладную записку. Держа ее в руках, он заговорил, обращаясь к Войлзу,совсем как профессор, читающий лекцию:

— Это краткий список кандидатов в Верховныйсуд. Здесь восемь фамилий с биографиями каждого. Документ подготовленминистерством юстиции. Мы начали со списка из двадцати имен, затем президент,генеральный прокурор Хортон и я сократили его до восьми. Никто из них даже неподозревает, что рассматривается в качестве кандидата.

Войлз все еще смотрел куда-то в сторону.Президент медленно вернулся к своему столу и взял свой экземпляр записки. Коулпродолжал:

— Некоторые из этих кандидатур весьма спорные,и, если в конечном итоге они будут выдвинуты для назначения, нам придетсявыдержать небольшую войну, чтобы утвердить их в сенате. Нам бы не хотелосьначинать ее сейчас, поэтому все должно держаться в секрете.

Войлз внезапно повернулся и уставился наКоула.

— Ты идиот, Коул. Мы это уже проходили, и ямогу заверить тебя, что, как только мы начнем проверку этих людей, шило тут жевылезет из мешка. Ты хочешь, чтобы мы как следует порылись в их прошлом, и приэтом рассчитываешь, что все, с кем мы встретимся по этому поводу, будут держатьрот на замке. Так не бывает, сынок.

Коул подскочил к Войлзу. Его глаза сверкали.

— Расшиби свой зад в лепешку, но эти имена доих официального выдвижения не должны попасть в прессу. И ты сделаешь это,директор. Ты заткнешь все дыры и не допустишь утечки в прессу, понятно?

Войлз вскочил на ноги и нацелился пальцем наКоула.

— Послушай, осел, тебе нужна эта проверка, тыее и проводи, а не давай мне кучу бойскаутских приказов.

Льюис встал между ними, а президент вскочилиз-за стола. Секунду или две стояла тишина. Затем Коул положил свою записку настол и отошел на несколько шагов, отводя взгляд в сторону.

Президент теперь играл роль миротворца.

— Садись, Дентон, садись.

Войлз возвратился на свое место, все еще неспуская глаз с Коула. Президент улыбнулся Льюису, и все сели.

— Все мы находимся в большом напряжении, —бархатным голосом произнес президент.

Льюис говорил спокойно:

— Мы проведем обычную проверку по вашимкандидатурам, господин президент, и сделаем это в строгой секретности. Но вы жезнаете, мы не можем контролировать каждого, с кем мы говорим.

— Да, господин Льюис, знаю. Но я хочу, чтобыбыли приняты дополнительные меры предосторожности. Эти люди молоды и будутдолго определять и менять облик конституции, даже после моей смерти. Они стоятна твердых консервативных позициях, и пресса съест их заживо. Они не должныиметь за собой никаких пороков и грехов. Никаких наркотиков, незаконных детей,разводов, неуплаты налогов или участия в радикальных студенческих движениях.

— Да, господин президент. Но мы не можемгарантировать полной секретности наших проверок.

— Хотя бы попытайтесь, о’кей?

— Да, сэр, — сказал Льюис и передал запискуЭрику Исту.

— Это все? — спросил Войлз.

Президент взглянул на Коула, который стоял уокна и делал вид, что не обращает внимания ни на кого.

— Да, Дентон, это все. Мне бы хотелось, чтобыпроверка этих людей была закончена за десять дней. Я хочу, чтобы выпоторопились с этим.

Войлз поднялся со своего места:

— Вы получите результаты через десять дней.

Каллаган был рассержен, когда стучался в дверьквартиры Дарби. Он был охвачен сомнениями и хотел высказать многое из того, чтопереполняло его. Но при этом существовало что-то другое, чего он хотел гораздосильнее, чем небольшой ссоры с выпусканием пара. Она избегала его уже четыредня, играя в детектива и забаррикадировавшись в библиотеке. Она пропускалазанятия, не отвечала на его телефонные звонки и, в общем, бросила его в труднуюминуту. Но он знал, что, когда она откроет дверь, он будет улыбаться и забудет,что был брошен.