Ист развернул тяжелый сандвич и, понюхав его,отложил в сторону. Кольца лука были холодные. Аппетит у него пропал. Он слушали делал пометки. Шестой номер в списке был несколько необычный. Психическиненормальный по имени Клинтон Лэйн объявил войну гомосексуалистам. Егоединственный сын ушел с семейной фермы в Айове и отправился в Сан-Францискоискать счастья среди гомосексуалистов, но вскоре умер от СПИДа. На Лэйна нашлопомрачение, и он сжег контору общества гомосексуалистов в Де-Мойне.Арестованный и осужденный к четырем годам, он совершил в 1989 году побег и до сихпор не пойман. Как указывалось в справке, он создал широкую сеть контрабандыкокаина и сделал на этом миллионы. Эти деньги он использовал в своей маленькойчастной войне против педерастов и лесбиянок. Целых пять лет ФБР пыталосьсхватить его, но это оказалось невозможным, поскольку он, предположительно,действовал из Мексики. На протяжении многих лет от него шли письма с угрозамиконгрессу, Верховному суду и президенту. Войлз не воспринимал Лэйна каксерьезного подозреваемого, однако выделил на него шесть человек.

В списке находилось десять имен. От шести додвадцати лучших спецагентов было выделено на каждого из этих подозреваемых. Вкаждой группе были назначены старшие. Они были обязаны дважды в суткидокладывать обстановку Исту, а он должен был каждое утро и каждый вечервстречаться с директором. Около сотни агентов будут искать следы на улицахгорода и в его окрестностях.

Войлз заговорил о секретности. Репортеры будутпреследовать их как гончие, поэтому ход расследования должен быть строгозасекречен. Только он, директор, будет давать интервью прессе, а уж он найдетспособ, чтобы держать язык за зубами.

Войлз сел, и слово взял Льюис К.О., которыйпроизнес сбивчивый монолог о похоронах, безопасности и просьбе Главного судьиРэнниена подключиться к расследованию.

Эрик Ист пил кофе и смотрел на список.

За тридцать четыре года Абрахам Розенбергнаписал не менее двенадцати сотен судебных решений. Его производительностьпостоянно приводила в изумление ученых в области конституционного права. Иногдаон игнорировал скучные антимонопольные дела и налоговые апелляции, но есливопрос хоть в чем-то был действительно спорным, он хватался за него обеимируками. В своих трудах он излагал решения, принятые большинством, совпадающие ине совпадающие с ними мнения и множество особых мнений. Зачастую его особоемнение было единственным. По каждому спорному вопросу за тридцать четыре годаРозенберг выразил то или иное мнение. Ученые и критики обожали его. Онипроцветали, публикуя книги, очерки, критические статьи о нем и егодеятельности. Дарби обнаружила пять отдельных, добротно изданных сборников егомнений с предисловиями и аннотациями. Один из них не содержал ничего, кроме еговыдающихся особых мнений.

В среду она решила пропустить занятия иуединилась в кабине на пятом этаже библиотеки. Машинные распечатки лежалиаккуратно разложенными на полу. Книги Розенберга были раскрыты на нужныхстраницах и сложены друг на друга.

Причина для убийства существовала. И ею моглибыть месть и ненависть, но только в отношении одного Розенберга. А когда в этоуравнение дополнительно вводится Джейнсен, месть и ненависть начинают терятьсмысл. Безусловно, его ненавидели тоже, но он не вызывал столько страстей, как,например, Янг или Маннинг.

Она не нашла никаких критических откликов натруды судьи Глена Джейнсена. За шесть лет он написал всего двадцать восемьсудебных решений, принятых большинством, что было наименьшим показателемпроизводительности среди судей. Им было написано также несколько особых исовпадающих мнений, но работал он на редкость непродуктивно. Иногда его работыбыли ясными и понятными, а иногда путаными и чрезмерно патетическими.

Она изучила мнения Джейнсена и пришла квыводу, что взгляды его резко менялись год от года. В общем, он довольнопоследовательно защищал права обвиняемых в уголовных преступлениях, но при этому него было столько отступлений от этого правила, что ученые хватались заголову. В пяти случаях из семи он голосовал в пользу индейцев. Его перупринадлежит резкое решение, направленное на защиту окружающей среды. Обвиняемыев неуплате налогов почти всегда пользовались его поддержкой.

Но мотивов для убийства не находилось.Джейнсен был слишком непоследовательным, чтобы воспринимать его серьезно. Посравнению с другими судьями он был безвреден.

Дарби допила еще одну чашку кофе и отложила навремя свои заметки по Джейнсену. Часы ее лежали в ящике стола, и она не имелапредставления о времени. Протрезвевший Каллаган хотел поужинать с ней в«Куортере», он ждал звонка Дарби.

Дик Мэбри, нынешний составитель речей иволшебник слова, сидел у стола в Овальном кабинете и наблюдал, как Флетчер Коули президент читают третий вариант траурной речи, которую президент должен былпроизнести у могилы судьи Джейнсена. Коул отверг первые два, и Мэбри до сих порне знал, что им было нужно. Коул предлагал одно, а президенту хотелось чего-тодругого. За несколько часов до этого Коул позвонил и отменил траурную речь,поскольку президент не будет присутствовать на похоронах, затем позвонил президенти попросил набросать несколько слов, потому что Джейнсен был его другом ипродолжает им оставаться, несмотря на то что оказался гомосексуалистом. Мэбризнал, что Джейнсен не был другом, но его похороны как судьи, павшего от рукубийцы, привлекут к себе всеобщее внимание. Затем позвонил Коул и сказал, чтоони не уверены, будет ли присутствовать президент, но на всякий случай надоподготовить что-нибудь. Кабинет Мэбри находился в старом административномздании, рядом с Белым домом. Весь день в здании заключались пари, будет липрезидент на похоронах известного гомосексуалиста. Каждые трое из четверыхсчитали, что президент не будет присутствовать.

— Гораздо лучше, Дик, — сказал Коул, складываябумагу.

— Мне тоже нравится, — тут же отозвалсяпрезидент.

Мэбри обратил внимание, что президент обычнождал, когда Коул выразит свое мнение по поводу его опусов.

— Я могу попробовать еще, — сказал Мэбри,вставая.

— Нет-нет, — воспротивился Коул, — это как разто, что нужно. Очень трогательно. Мне нравится.

Он проводил Мэбри до двери и закрыл ее за ним.

— Что ты думаешь? — спросил президент.

— Давайте отменим это посещение. У меня плохиепредчувствия. Было бы неплохо оказаться в центре внимания средств массовойинформации, но вы ведь будете произносить эти трогательные слова над телом,найденным в порноклубе гомосексуалистов. Это слишком рискованно.

— Да, я думаю, ты…

— Это наш кризис, шеф. Рейтинг продолжаетповышаться, и я не хочу испытывать судьбу.