Сама не зная почему Динна вдруг заплакала. Ей оченьхотелось, чтобы Марк ее услышал, и хотелось услышать его ответное признание.

– Я тебя люблю!

– Что?

Связь оборвалась.

Динна быстро набрала номер международного оператора ипопросила соединить ее с Римом. Однако дозвониться до отеля «Хасслер» удалосьтолько через двадцать минут. Наконец в трубке послышалось быстрое: «Pronto»[4]. Динна попросила портье соединить ее с номером синьора Дюра. Втрубке раздались гудки, но никто не отвечал. В Риме было уже десять утра.Наконец Динна снова услышала голос портье:

– К сожалению, синьор Дюра уже ушел.

Динна вернулась в кровать и стала вспоминать вечер с Беном.

Марк-Эдуард Дюра неторопливо шел по виа Венето в Риме,посматривая на витрины магазинов и иногда бросая восхищенный взгляд наочередную проходящую красотку. Стоял прекрасный солнечный день, многие женщиныбыли в топиках на тонких бретельках и белых юбках, льнувших к стройным ногам,босоножки на босу ногу позволяли видеть пальцы на ногах с красным лаком наногтях. Марк шел, зажав под мышкой портфель, и улыбался своим мыслям. Приезжатьв Рим на столь короткое время было не очень-то практично, но он рассудил:почему бы и нет? Тем более он пообещал. Пообещал. Иногда Марк сам удивлялся,как легко с его губ слетают обещания, но что сделано, то сделано.

Он остановился у перехода, пережидая стремительный потокмашин. Казалось, автомобили неслись со всех сторон одновременно, распугиваябедных пешеходов. В неподвижной фигуре Марка-Эдуарда, облаченной вбезукоризненно сшитый костюм, было нечто аристократическое. Он увидел, что напротивоположной стороне улицы какая-то пожилая дама помахала зонтиком от солнцаи сделала неприличный жест. Марк слегка поклонился женщине со своей стороныулицы. Тогда она показала тот же самый жест ему. Марк засмеялся, посмотрел начасы и поспешил сесть за столик кафе. Яркий полосатый зонт укрывал от палящегосолнца, но не мешал наслаждаться кипучей энергией и возбуждением, которыесоставляли самую суть жизни этого волшебного города, Рима. Марку подумалось,что, возможно, данное обещание все же стоило того, чтобы его выполнить. Намгновение – всего лишь на краткое мгновение, не больше – в его памяти всплылобрывочный разговор с Динной. Ее было почти не слышно, и Марк испытал от этогооблегчение. Временами он был просто не в состоянии с ней общаться, ему былоневыносимо представлять себе боль в ее взгляде, слышать одиночество в ееголосе. Сейчас она была далеко, но Марк знал, что ни то, ни другое никуда неделось, и иногда ему было не по силам это выдерживать. Он еще мог как-тосправляться с этим в Сан-Франциско, где его жизнь текла своим обычным чередом,но не тогда, когда он разрешал серьезные вопросы за границей, в деловойпоездке. И не во Франции и... и не здесь. В Риме. Марк-Эдуард медленно покачалголовой, словно это могло помочь ему стереть из памяти голос Динны. Он поймалсебя на мысли, что с тоской смотрит на улицу. Ну не мог он сейчас думать оДинне, просто не мог. Только не сейчас. Он смотрел на толпу прохожих, и егомысли снова унеслись далеко, за тысячи миль от Динны. Вот идет хорошенькаяблондинка, а там высокая брюнетка, вот двое мужчин типично римского вида, сгустыми темными волосами, в легких льняных костюмах, а эта высокая женщинапохожа на флорентинку с полотна художника времен Ренессанса. И тут он увиделее. Она вышагивала по улице своей неподражаемой походкой, ее длинные,прямо-таки бесконечные ноги, казалось, танцевали на тротуаре, яркая юбка цветаморской волны ласкала бедра. На ней были шелковая блузка очень бледного оттенкасиреневого, изящные босоножки и большая соломенная шляпа, почти скрывавшаяглаза. Почти, но не совсем. Эти глаза, похожие на два светящихся изнутрисапфира, которые, казалось, меняли цвет в зависимости от малейшей перемены в еенастроении, ничему не удавалось скрыть. Они могли сверкать, как бриллианты, амогли стать загадочными, как глубокое синее море. По плечам ее рассыпаласьгрива каштановых волос.

– Alors, cheri.

Она остановилась всего в нескольких дюймах от Марка, и еечувственные губы сложились в улыбку, предназначенную для него одного.

– Извини, что опоздала. Я заходила еще разок посмотретьна эти дурацкие браслеты.

Он галантно поднялся – и холодная сдержанность Марка-ЭдуардаДюра рассыпалась в пыль. Лицо его стало похоже на лицо мальчишки, причеммальчишки влюбленного. Ее звали Шанталь Мартин, и прежде она была моделью уДиора. Точнее говоря, в течение шести с половиной лет она была их топ-моделью.

– Так ты купила эти браслеты?

Марк ласкал взглядом ее шею. Она помотала головой, отчего ееволосы запрыгали под шляпой, которую Марк купил ей только этим утром. Шляпабыла фривольной, но очаровательной. Как и ее обладательница.

– Ну?

Шанталь улыбнулась ему глазами и снова замотала головой:

– Нет, я их опять не купила. – Неожиданно она бросилаМарку на колени небольшой сверток. – Но зато я купила кое-что для тебя.

Шанталь села, ожидая, что Марк-Эдуард развернет подарок.

– Tu me gates, petite sotte. Ты меня балуешь, глупышкаты моя.

– А ты меня не балуешь? – Не дожидаясь ответа, Шантальподала знак официанту. – Senta!.. Cameriere!

Официант подскочил в туже секунду и с видимым удовольствиемпринял у нее заказ на кампари и минеральную воду.

– А ты что будешь?

– Предлагаешь и мне выпить?

Шанталь никогда не ждала, пока Марк возьмет руководство всвои руки, она привыкла решать за себя сама.

– Перестань. Так что ты будешь?

– Виски.

Шанталь сделала заказ, она знала, в каком виде Марк предпочитаетвиски. Глядя на Шанталь, Марк откровенно любовался ею. Дожидаясь, пока официантпринесет заказ, они безмятежно сидели под зонтиком кафе. Наступило время ленча,и кафе постепенно заполняла пестрая людская волна.

– Скажи, любовь моя, ты всегда будешь такойнезависимой?

– Всегда. А теперь разверни мой подарок.

– Ты просто несносна.

Но именно это качество в ней и восхищало Марка. Она быланесносна, и ему это нравилось. Шанталь была как дикая кобылица, котораясвободно скачет по бескрайним просторам Камарга. Однажды они вместе побывали вэтом краю французских ковбоев и прекрасных, диких белых лошадей. После тойпоездки Марк стал часто мысленно сравнивать Шанталь с дикой кобылицей.Неприрученная, дикая, она всегда оставалась в чем-то недосягаемой, но в то жевремя более или менее принадлежала ему. Более или менее. Марк предпочиталдумать, что скорее «более», чем «менее». И такие отношения между нимисуществовали уже пять лет.

Сейчас Шанталь двадцать девять; когда они познакомились, ейбыло двадцать четыре. Это произошло в первое лето, когда Динна отказаласьпоехать с ним во Францию. Марк чувствовал себя очень странно, было непривычнопроводить лето без жены, да еще приходилось объяснять ее отсутствие родным. Онтогда придерживался версии, что Динна плохо себя чувствует и не в состояниипутешествовать. Ему, конечно, не верили, но в глаза ничего не говорили. Толькоу него за спиной гадали, то ли Динна решила уйти от мужа, то ли у нее есть вШтатах любовник. Родные Марка ни за что бы не поверили, если бы услышалиистинную причину – что Динна их терпеть не может, что среди них она чувствуетсебя неуютно, что она захотела остаться дома, порисовать да и просто побыть водиночестве. Потому что ей было невыносимо делить с ними Марка, потому что ейне нравилось, каким становился Марк, когда оказывался среди своихродственников, но еще более неприятно было наблюдать, как Пилар постепенноменялась и становилась такой же, как они.