Бен посмотрел на Динну с улыбкой, и она уже в который разподумала, что чувствует себя с ним на удивление свободно. У него есть всезадатки хорошего друга.

Остаток дороги они проехали молча.

– Здесь немного жутковато, правда? Так красиво, и нетни души, – заметила Динна.

Они остановились почти у самого пляжа. Кроме машины Бена, вполе зрения не было ни одного автомобиля. Динна вообще никого не видела с техпор, как Бен свернул с шоссе.

– А здесь никого и не бывает. Я про это место никому нерассказывал, мне нравится приезжать сюда одному.

– И часто вы так делаете? Я имею в виду, гуляете водиночестве, например, по пляжу в Кармеле?

Бен кивнул. Он забрал с заднего сиденья корзину и пристальнопосмотрел на Динну.

– Признаться, я не ожидал, что после того вечера напляже мы с вами еще увидимся.

– Я тоже. Это было так странно, мы гуляли, беседовалиоб искусстве... У меня было такое чувство, что мы знакомы много лет.

– У меня тоже, но я-то думал, это потому, что вы оченьпохожи на женщину с картины Уайета. – Динна улыбнулась и опустила глаза. –Когда я на следующий день увидел вас в моем кабинете, я не знал, что сказать,как себя вести. Признаваться, что мы уже встречались, или нет?

– И что же заставило вас промолчать?

Динна снова посмотрела ему в глаза, и ее губы чуть заметнодрогнули в улыбке.

– Обручальное кольцо на вашем пальце. Я подумал, что,если скажу про нашу встречу, вам, возможно, будет неловко.

«Это очень на него похоже, – решила Динна. – Он оченьпроницательный и в то же время заботливый».

Бен нахмурился и откинулся на спинку сиденья.

– А вам было бы неловко, если бы кто-то узнал, что выприняли мое приглашение на ленч?

– Не понимаю, почему мне должно быть неловко. Однако повыражению ее лица Бен понял, что в ее словах больше бравады, чем искреннейуверенности.

– Динна, а что сказал бы на это ваш муж? – мягкоспросил Бен.

Динне очень хотелось ответить, что ей все равно, но это былоне так. Главная трудность в том и состояла, что ей было далеко не все равно.

– Не знаю. Такого вопроса в нашей семейной жизниникогда не возникало, я не так часто хожу на ленч с другими мужчинами.

– А как же дилеры, которые предлагали выставлять вашиработы?

Бен улыбнулся. Они разговаривали, все еще сидя в его машине.

– А уж с дилерами тем более! Я никогда ни с одним изних не встречалась за ленчем.

– Интересно почему?

Динна глубоко вздохнула и посмотрела Бену в глаза.

– Мой муж не одобряет мою работу. Он считает, чтоживопись – это такое приятное хобби, способ провести свободное время, но «всехудожники – хиппи и дураки».

– Что ж, Гогена и Мане он заклеймил. – Бен помолчал,потом посмотрел на Динну так пристально, что ей показалось, будто его взглядпроникает в самую ее душу. – А вам не бывает обидно? Вам не кажется, что темсамым ваш муж отметает то, что составляет существенную часть вашей личности?

– Вовсе нет, я ведь все равно продолжаю рисовать.

Однако оба понимали, что это неправда. Динна действительнобыла вынуждена отказаться от того, чего она очень, очень хотела.

– Думаю, – продолжала Динна, – брак – это своего родакомпромисс, каждому приходится чем-то жертвовать.

Но чем пожертвовал Марк? От чего он отказался? Динназадумалась и погрустнела, Бен отвел взгляд.

– Возможно, в этом и была моя ошибка, когда я женился.Я совсем забыл о компромиссах.

Динна удивленно вскинула брови:

– Вы были слишком требовательным?

– Возможно. Сейчас трудно сказать, слишком многовремени прошло. Помню, я хотел, чтобы она была такой, какой я ее считал...

Бен умолк, не договорив.

– И какой же?

– О... – Он криво улыбнулся. – Преданной, честной,милой, влюбленной в меня – как видите, ничего оригинального.

Оба засмеялись. Бен вытащил корзину и помог Динне выйти измашины. Затем расстелил на траве плед, который предусмотрительно захватил ссобой.

– Господи, неужели вы все это сами приготовили? Динна судивлением наблюдала, как Бен извлекает из корзины разную снедь: салат с крабами,паштет, французский хлеб, небольшую банку печенья, бутылку вина. Была там икорзинка поменьше, с фруктами. Сверху в ней лежали вишни. Динна достала двевишенки на веточке и повесила их на правое ухо.

– Вам очень идут эти вишни, но советую попробовать ещеи виноград.

Бен протянул ей небольшую гроздь. Динна засмеялась ипристроила виноград на другое ухо.

– У вас такой вид, как будто вы выбрались из рогаизобилия, – заметил Бен. – И вообще, все это очень похоже на fete champetre[5].

– А разве это не так?

Динна села на плед, откинулась назад и посмотрела в небо. Вэту минуту она чувствовала себя совсем юной и абсолютно счастливой. С Беномбыло очень легко.

– Готовы подкрепиться?

Бен смотрел на нее, держа в одной руке миску с крабовымсалатом. Динна была прекрасна, она сидела в непринужденной позе, опираясь налокти, сквозь ее темные волосы проглядывали фрукты. Увидев, что Бен улыбается,Динна вспомнила про вишни и виноград, сняла их и немного приподнялась.

– Если честно, умираю с голоду.

– Это хорошо, люблю женщин со здоровым аппетитом.

– А что еще вам нравится в женщинах?

Вопрос был не совсем уместный, но Динне было все равно. Ейхотелось, чтобы они с Беном стали друзьями, и она хотела узнать о нем побольше.

– Дайте подумать... мне нравятся женщины, которыетанцуют... женщины, которые умеют печатать... женщины, которые умеют читать...и писать! Женщины, которые рисуют... женщины с зелеными глазами. – Бензамолчал, снова посмотрел на Динну сверху и еле слышно спросил: – А вам?

Динна притворилась, что не поняла, и уточнила со смехом:

– Какие женщины нравятся мне?

– Ладно, болтать будем потом, давайте поедим.

Бен протянул Динне хлеб и банку с мясным паштетом. Онаотломила от батона горбушку и намазала ее толстым слоем паштета.

День был прекрасный, на небе ни облачка, с берега дул легкийветерок и доносился тихий плеск волн. Время от времени мимо пролеталакакая-нибудь птица. Заброшенные здания военных казарм смотрели на них незрячимиглазницами окон. Казалось, весь мир принадлежит им одним.