– Вы знаете её как «Кипангу». Это по-китайскиот слова «Ниппон», что, в свою очередь, искажённая форма от «Япония». Словоозначает «Страна восходящего солнца». Здесь, Уилл Адамс, на берегах океана, вкотором живёт великая богиня солнца, начало всей жизни. От имени моего дядиСацумы, от имени квамбаку – Тоетоми Хидеери, сына великого Хидееси, и от именисамого микадо – добро пожаловать.

Они шли по дороге, тянувшейся вдоль побережья,к видневшимся вдали домам. На берегу лежало много лодок, но не было и намёка накакой-нибудь волнолом или хотя бы зачатки гавани. Слабость становиласьневыносимой. И всё же он не мог позволить себе шататься или спотыкаться, потомучто теперь вокруг были люди – мужчины, бедно одетые, босые, с огромными шляпамина головах, похожими на перевёрнутые блюда; женщины в похожей одежде – все ониторжественно падали на колени и касались земли лбом при приближении процессии.

– Это рабы? – спросил он Тадатуне.

– Это крестьяне.

– И они такого низкого мнения о себе? В моейстране йомен вряд ли станет преклонять колени даже перед Её Величеством.

– Очень странная у вас страна, Уилл Адамс, –сказал Тадатуне. – Я – самурай, племянник даймио. Я настолько же выше этихлюдей, насколько солнце над нашей головой выше нас. У них своё место в жизни.Без сомнения, они значительно выше любого артисана, то есть купца, и бесконечновыше любого ита или хонина.

– Кто это? – Ита – это несчастные существа,вынужденные умерщвлять животных.

– Этого я никак не пойму, – признался Уилл, –а как же иначе можно питаться?

– Отнять жизнь у любого живого существа – смертныйгрех, Уилл Адамс, – заметил Тадатуне. – Во всяком случае, у любого животного.Иногда мы стараемся разнообразить наш стол птицей или рыбой – человек слаб; ивсё же те, кому приходится убивать этих существ, не будут прощены богами, итаким образом они считаются низшими из низших.

– Тем не менее я вижу у вас два меча, господинТадатуне. И, похоже, вы, не задумываясь, можете пустить их в ход.

– Я, друг мой, никогда не отниму чужую жизньиначе, кроме как в бою. Там это почётное дело. Потому что как ещё может умеретьсамурай? Как собака, в своей постели? Так умирают хонины, о которых я тебеговорил. Они ещё презреннее, чем ита, – им суждено отправлять в последний путьлюдей: либо казнить преступников, либо хоронить умерших.

Уилл почесал в затылке.

– А где же моё место в этой иерархии, сэр? Явсего лишь простой корабельщик. Может, я должен ползти на четвереньках рядом свами?

Тадатуне улыбнулся.

– Этой проблемой нам ещё предстоит заняться,Уилл Адамс. Она решится в своё время. Но каждый должен иметь своё место вобществе и должен знать это место.

– Значит, есть люди, перед которыми склоняетеголову даже вы?

– А как же. Я выше простого самурая – я имеюправо носить герб. Я – хатамото, что буквально означает «знаменосец». Якомандую отрядом воинов, сражающихся под флагом моего дяди Сацумы.

– Даймио?

– Правильно. Это слово означает господина,владеющего феодом. Каждый даймио, в свою очередь, признает превосходствоквамбаку, которые правят от имени сегунов. Последние, в свою очередь,подчиняются императору – микадо. По рангу и размеру владений я ниже даймио,точно так же как любой даймио, в том числе и квамбаку, по рангу стоит нижекуге.

– Ну, это, наверное, что-то вроде Бога.

Тадатуне покачал головой, и на этот раз улыбкина лице его не было. – Не шути над теми, кто выше тебя, Уилл Адамс. Куге – этознать, окружающая микадо в его дворце в Киото. У них нет земель, но, происходяиз древнейших родов Империи, они подчиняются только одному микадо.

– А микадо?

Тадатуне поклонился в сторону солнца.

– Микадо происходит от бога и считается егонаместником на земле. Он, соответственно, владеет Империей. Ну вот, мы иприехали.

Они вошли в деревню, которую Уилл видел скорабля. Если только это можно было назвать деревней – ничего менее похожего наулицу Лондона или Джиллингема он не встречал. Сама дорога была широкой, безкакого-либо покрытия и, соответственно, очень пыльной. В то же время домавокруг не походили на хибарки, как можно было ожидать. Вокруг собралась толпазевак, теснившихся по обе стороны дороги у домов. Все они были одеты всвободные одежды, замеченные им раньше, и широкополые шляпы, так что отличитьженщин от мужчин с первого взгляда было трудно. А что за дома! – если толькоэто были дома. Большие покатые крыши покоились на стенах из тончайшего дерева,слегка отлакированного – это придавало им вид нарядный и одновременно даженадёжный; но он нисколько не усомнился в том, что мог бы одним ударом своегокулака проделать вход в любой из этих домов.

– Здесь о тебе позаботятся, Уилл Адамс, –сказал Тадатуне. Конечно же, самый большой дом. Но построен ничуть не солиднееостальных. А какой узкий! Дверь занимала почти всю стену дома, выходившую наулицу. Можно было предположить, что в передней больше четырёх человек непоместилось бы.

– Это ваш дом, господин Тадатуне? Молодойчеловек улыбнулся.

– Я не живу в этой деревне. Это постоялыйдвор. В каждой деревне есть постоялый двор, где могут остановиться усталыепутники. Я думаю, самому усталому из них далеко до вашего состояния. Идёмте же,Магоме Кагею ждёт вас с нетерпением.

Он провёл двух европейцев вверх по короткойлестнице, остановился и снял сандалии.

– Сними обувь, Уилл Адамс. И скажи своемутоварищу сделать то же самое. – Что? – переспросил Уилл, оглядываясь на толпу,собравшуюся сзади.

– Обувь, особенно такого размера и веса, как утебя, нельзя носить в наших домах, Уилл Адамс. Поторопись, девушка хочет помочьтебе.

Уилл вдруг осознал, что дверь в дом открыта ина пороге стоит на коленях девушка. В руках у неё было что-то вроде открытыхтапочек. Всё, что он увидел, – это голову с копной блестящих чёрных волос,длиннее которых он никогда не встречал. Они стекали необъятным водопадом по еёплечам и спине и только у самого пола были перехвачены лентой и заплетены вкосу. Видневшееся из-под этого водопада тёмно-синее кимоно напоминалополуночное море. Картина была такой красоты и изящества, что он почувствовал,как усталость оставляет его, точно облако. Он торопливо сбросил башмаки,поставил их, в точности как Тадатуне – свои сандалии, и жестом пригласилМельхиора Зандвоорта сделать то же самое.