Девушка уже надела мягкие тапочки на Тадатунеи теперь проделала то же самое с Уиллом, коснувшись его ног самыми нежными ичудесными руками, какие он мог только вообразить. Ни одним движением она непоказала, насколько это было неприятно – во всяком случае, для обоняния, – ведьбашмаки не покидали его ног уже недели три.

Тадатуне уже снял нагрудный панцирь.Оказалось, что под ним находится одеяние, сходное с кимоно его менее выдающихсясограждан. Отличалось оно только великолепным качеством и замечательнымгусто-красным цветом. Он снял шлем и обнажил странную причёску: череп его былгладко выбрит, за исключением пучка волос на макушке, заплетённых косичкой.Косичка по длине почти не отличалась от волос девушки, но была аккуратноуложена в большой узел. Два меча он снова повесил на перевязь и улыбнулся,заметив интерес Уилла.

– Идите, девушка проводит вас.

Она подняла голову и очаровательно улыбнулась.О Марло, Марло, встань из своей могилы и приди мне на помощь, подумал Уилл.Увидел он безукоризненный овал лица с толстым слоем белил, нежно-розовые кругина щеках. Краска, казалось, подчёркивает каждую черту: прямой нос, маленький,но прекрасно очерченный рот, немного тонковатые губы и выше всего – узкий лоб,обрамлённый пышными чёрными волосами. Дальше – глаза, чёрные, бездонные,неудержимо влекущие. Ещё дальше…? Халат скрывал всё остальное, но округлость шеи,грация маленьких рук и ног, показавшихся из-под одежды при поклоне, обещалимногое.

– Боже, какое видение, – пробормотал Уиллпо-голландски.

– Действительно, Уилл, – согласился Мельхиор.– Эта девушка, надеюсь, накормит и напоит нас. Иначе я сейчас потеряю сознание.

Уилл передал просьбу Тадатуне.

– Конечно, – сказал тот. – Как только выпройдёте омовение.

– Омовение? – изумился Уилл. – Уверяю вас,сэр, как бы мы ни были грязны, это несравненно менее важно, чем пустота нашихжелудков.

Тадатуне отрицательно покачал головой, все ещёслегка улыбаясь.

– Все вы, пришедшие из-за моря, одинаковы,Уилл Адамс. Сразу превращаетесь в варваров при виде пищи. Но ни один человек неможет есть, не смыв с себя грязь. Девушка позаботится о вас.

Уилл вздохнул. Выбора, похоже, не было.

– А как её имя, господин Тадатуне?

– Её имя? О, это дочь Магоме Кагею. Её зовутМагоме Сикибу.

Лучше нам не нарушать обычаев этой страны,Мельхиор, – решил Уилл. – Ведите нас, мисс Магоме.

Девушка взглянула на хатамото, которыйпроизнёс несколько слов по-японски. Улыбнувшись, она поднялась на ноги, спрятавруки в широких рукавах халата. Жестом она пригласила следовать за ней, и Уиллпонял, что гостиница хотя и узкая, но вовсе не такая маленькая. Она уходила вглубь двора на неопределённое расстояние. Девушка бесшумно шагала по коридору,по правую руку которого находился ряд маленьких комнат – таких же странных, каки сам дом. Ни в одной из них не было видно мебели, за исключением циновок на полу.

Миновав несколько таких комнат, Магоме Сикибуостановилась у закрытой двери и произнесла что-то. Голос её, высокий иочаровательно мелодичный, прозвучал на удивление громко. Дверь открылась, и ихвстретили ещё две молодые девушки, склонившиеся почти до земли. Они оказались взадней части гостиницы, выходившей в маленький садик, окружённый белой стеной.Здесь не было подстриженных кустов и цветочных клумб, как на родине. Рядаккуратных кустиков был разделён узкой дорожкой из гладких округлых камней; дальше,в углу, росло несколько крошечных деревьев, неизвестных Уиллу.

И всё же было очевидно, что сад требуетскрупулёзного ухода и получает его. Следуя через кусты за своими тремяпровожатыми, Уилл заметил, что деревья посажены на искусно сделанном возвышениив дальнем углу сада. Хотя это возвышение едва имело двенадцать футов впоперечнике, оно было спланировано как самый настоящий парк – с крохотноймоделью домика, примостившегося среди деревьев на берегу ручья, впадавшего вкрохотный пруд в центре.

– Какая красота, – произнёс Мельхиор. –Правда, Уилл, я поражаюсь фортуне, приведшей нас сюда.

Да, красота. И всё же Уилл настолько привыкбыть настороже и ожидать опасности в любой ситуации, что и сейчас не моготделаться от чувства, будто за каждым кустом скрывается что-то враждебное.

Они дошли до конца дорожки и упёрлись в дванизких и маленьких помещения, похожих на сарайчики. Одна из девушек открылаправую дверь.

Уилл взглянул на Мельхиора.

– Что ж, если уж мы зашли так далеко, можно ипосмотреть, что за омовение они нам приготовили. Похоже, мы не получим еды,пока не подчинимся их законам.

Нагнув голову, он шагнул внутрь. Потолок былслишком низок, чтобы выпрямиться в полный рост, но комната оказалась довольнопросторной и полной горячего пара. Впечатление было такое, будто шагнул внутрьраскалённой печи: пар поднимался прямо из-под пола, сделанного из деревянныхпланок; они находились на некотором расстоянии друг от друга, так что пол скореенапоминал решётку. Под ним была глубокая траншея, вырытая в земле. В дальнемконце комнаты над полом поднимался огромный дымящийся чан с водой, куда моглибы поместиться сразу несколько человек. Коснувшись его плечом, рядом всталМельхиор. К их изумлению, три девушки вошли вслед за ними и закрыли дверь. –Это же неприлично, – прошептал Мельхиор. – Мне это не нравится.

Уилл увидел, как Магоме Сикибу подошла к чануи опустила в него руку. Попробовав воду, она стряхнула капли с пальцев и,улыбнувшись, склонилась в поклоне. Взглянув на их одежду, она произнесла что-топо-японски.

– Похоже, нам придётся залезть в один чан,Уилл, – сказал Мельхиор.

– По-моему, вода вполне тёплая. Да и не мешалобы нам искупаться. – Уилл, в свою очередь, поклонился с улыбкой на лице.Выпрямившись, он двинулся к двери, чтобы выпустить своих провожатых, но судивлением обнаружил, что она заперта. Одна из девушек возникла перед ним,улыбаясь, как и её хозяйка, и вознамерилась снять с него рубашку.

– Уилл! – завопил Мельхиор, которого тожераздевали. – Что это значит, Уилл?

– Что это значит? Это значит…

Но девушки продолжали свою работу без тенибесстыдства или похотливости, с вежливой настойчивостью и деловитостьюосторожно снимая каждый предмет одежды и с явным отвращением бросая его на пол,прежде чем продолжить своё занятие.

– Честное слово, – сказал Уилл, – у меня нетсил сопротивляться им, Мельхиор.