Я положил трубку.

Телефон зазвонил снова.

— Мистер Лэм? — осведомился вежливый голос.

— Он самый.

— С вами говорит Хомер Гарфилд, председатель торговой палатыСитрес-Гроув.

— Как поживаете, мистер Гарфилд?

— Превосходно, благодарю вас. Я читал различные заявления впрессе по поводу возможного развития Ситрес-Гроув. Судя по статьям, этисведения исходят от вас.

— Совершенно верно.

— Могу я спросить, имеется ли у вас подлинная информация?

— Можете.

— Ну так да или нет?

— Да.

— Можете вы сообщить ее мне?

— Нет.

— Почему?

— Я не могу сообщать вам сведения, которые не сообщилпрессе, — ответил я. — Но могу сказать вам следующее. Ваши вечерние газетынапечатали заявление Бейли Кроссета насчет денежного вклада в избирательнуюкампанию, переданного ему Друдом Никерсоном.

Почему бы вам не связаться с Никерсоном и не выяснить обэтом вкладе? Почему бы не расспросить других членов городского совета о том, непередавали ли им также подобные вклады?

— Никерсон сейчас недоступен.

— Какого черта? — возмутился я. — Вы представляете торговую,палату. Кто, интересно, скажет вам, что Никерсон недоступен? Вы намеренымолчать в тряпочку и позволить заводу с количеством рабочих мест на двадцатьмиллионов долларов ежегодно обосноваться в Санта-Ане, так как ваш городнастолько коррумпирован, что добиться разумных изменений в зональной системе непредставляется возможным? Вы собираетесь позволить дешевым политиканам вынутьдвадцать миллионов долларов из карманов жителей вашего города, потому что имнужны две штуки на предвыборные расходы?

Гарфилд прочистил горло.

— Я как раз хотел это обсудить, мистер Лэм. Но для этого мненужна информация.

— Тогда вы звоните не туда, — сказал я. — Ваш окружнойпрокурор и ваш шериф занимают выборные должности. Какого же дьявола они небудут допускать вас к Никерсону, когда речь идет о деле, связанном с выборами?Пока вы будете сидеть и ломать голову, Санта-Ана благополучно отберет у васзавод.

Он снова откашлялся.

— Могу я спросить, откуда вы взяли эту сумму — двадцатьмиллионов, мистер Лэм?

— Из головы, — ответил я и положил трубку.

После этого я отправился охотиться за секретаршей, которуюуволил Карл Карвер Эндикотт и которая рассказала миссис Эндикотт, что ДжонаЭнсела отправили в экспедицию на верную гибель.

Найти ее оказалось нетрудно. Секретаршу звали Хелен Мэннинг.Выглядела она недурно — блондинка с голубыми глазами, хотя немного толстозадая.На пишущей машинке она умела играть любые мелодии.

Хелен работала в офисе, и так как ни ее босс, ни она сама неодобряли разговоров на службе, мы условились вместе пообедать.

Я вернулся в свой офис.

— Телеграмма, — сообщила мне Элси Бранд.

Телеграмма была от Барни Куинна. В ней были всего два слова:«Хорошо. Продолжайте».

Позвонил репортер «Ситрес-Гроув Кларион», который хотелвзять у меня интервью.

— Я не могу говорить о деле об убийстве, — сказал я. — Вамследует связаться с мистером Куинном и…

— К черту дело об убийстве, — сердито прервал он. — Какнасчет той фабрики?

— Вы говорили о ней с председателем вашей торговой палаты? —осведомился я.

— Я говорил с ним?! — воскликнул репортер. — Это он говорилс нами!

— А вы интервьюировали Друда Никерсона? — спросил я.

— При чем тут Друд Никерсон? — нервно отозвался он.

— Я просто спросил, интервьюировали ли вы его.

— Нет, — кратко ответил он.

— Я бы посоветовал вам сделать это.

— Слушайте, — сказал репортер, — тут кое-что происходит. Ещеодин член городского совета заявил, что получил от Никерсона двухтысячный взносна предвыборные расходы. Он настаивает, что это никак не могло быть связано сизменениями зональной системы, и говорит, что расследует факты и что, еслиденьги имеют какое-то отношение к попытке заставить его голосовать заизменения, он будет голосовать против.

— Хороший у вас городской совет, — заметил я.

— Это сарказм?

— Какой еще сарказм? Люди принимают взносы на избирательнуюкампанию и заявляют, что если деньги каким-то образом связаны с изменениямизональной системы, то они будут голосовать против изменений.

— Погодите, — остановил меня репортер. — По-вашему, этоправильно?

— Что правильно?

— Голосовать против изменений, которые могут принести городупроцветание?

— Это ставит дело на долларово-центовую основу, — ответил я.— А члены городского совета ставят в основу личную честность. Меня удивляет,что вы можете выдвигать финансовые аргументы в связи с решением членов вашегогородского совета, чья честность подвергается сомнению. Больше у меня неткомментариев.

Я положил трубку, подождал десять минут и позвонил ХомеруГарфилду, председателю торговой палаты Ситрес-Гроув.

— Как я понял, еще один советник признался в получении отНикерсона двухтысячного взноса на предвыборную кампанию? — спросил я.

— Да, — осторожно ответил он, — это правда.

— Вы беседовали с Никерсоном?

— Как я уже говорил вам, Никерсон недоступен.

— А почему именно он должен был делать взносы наизбирательную кампанию?

— Взносы в две тысячи долларов слишком велики для офисагородского советника, — сухо отозвался Гарфилд.

— Верно, — сказал я. — Вы могли бы спросить у Никерсона,какие еще взносы были сделаны? Любопытно узнать, были ли эти четыре тысячиединственными его вкладами в избирательную кампанию.

— А могу я спросить у вас, каков ваш интерес в этом деле?

— Мой интерес в честной администрации, — ответил я. — Вподдержке идеалов нашей страны. В том, чтобы жители вашего города не смотрелина вас как на слабака, который позволяет Никерсону прятаться за юбкамиокружного прокурора только потому, что он свидетель в деле об убийстве.

— Окружной прокурор сказал мне, что вы интересуетесь именноделом об убийстве.

— Он сказал правду.