жилой корпус, в нем квартиры, в них селят женщин, попавших в сложные обстоятельства. На территории храм, школа, детский сад, мастерские. Это если вкратце. Я получила однушку, работаю комендантом корпуса, слежу за порядком и еще много чего делаю. Вот такая история.

– Так и не удалось выяснить, кто вы? – повторила я вопрос.

Ирина развела руками:

– Нет.

– А что произошло с женщиной, имя которой вы получили? – не отставала я. – С той, которая умерла?

Собеседница протяжно вздохнула и развела руками.

– Войкова, вероятно, знала Зубареву, – не отставала я.

– Навряд ли, – ответила после небольшой паузы Ирина. – Ладно, – тихо произнесла Ирина, – Инессы в живых нет, можно правду сообщить. Надежда Зубарева досталась Войковой по наследству от мужчины, который ранее там директорствовал. Он очень денежки любил, без нужных документов не имел права никого в интернате поселить. Но за хорошую сумму, пожалуйста.

Ирина улыбнулась.

– Заведующая очень хотела мне помочь. Она понимала: смерть Зубаревой уникальный вариант, я получу чужой паспорт и свободна. Типа амнезия у Надежды вдруг прошла. Болезнь эта странная, точно неизвестно, что ее вызывает, непонятно, почему у некоторых вдруг память оживает. Но Инесса боялась, вдруг я откажусь жить по документам очень плохой женщины, поэтому сначала никаких подробностей о Зубаревой не сообщила, кратко доложила: о ней ничего не известно. Но потом, когда покойную похоронили, а меня сделали сотрудницей ПНИ, Войкова выложила всю правду, ей полную информацию подопечных доложила кастелянша, та в интернате много лет служила, ввела новую заведующую в курс дела. Надежда из родителей всю кровь выпила. Она так себя безобразно вела, что старшие члены семьи заперли ее в комнате, не разрешали выходить. Наркоманка она и заодно пьяница, говорят, два этих «хобби» не сочетаются, но в Зубаревой они прекрасно уживались. Отец подумал: если дочурка просидит в четырех стенах месяц, то отвыкнет и от шприца, и от бутылки. Но такую красотку без присмотра не оставить. Кто-то должен за оторвой приглядывать. Тридцать дней семья выдержала, по очереди они стерегли девушку, потом выпустили негодницу. Та вмиг ухитрилась тайком из дома удрать, вернулась спустя три дня. Ее опять заперли. Но прежде «арестованная» сидела тихо, а во второй раз принялась кричать, бить по батарее. Соседи начали звонить, требовали прекратить шум. Ну и отвезли буянку в интернат, пристроили туда за деньги, потом место директора заняла Инесса. При ней Надежда несколько раз удирала, ее находили. Инесса Олеговна называла Зубареву «Мое личное несчастье». В последний раз баба, уже не молодая совсем, убежала за несколько месяцев до моего появления. Где-то шлялась, сама вернулась в ПНИ в очень плохом физическом состоянии. Фактически она умирала, приползла просить помощи. Надежда так и раньше поступала, смоется, отсутствует какое-то время и назад в интернат. В один из своих очередных побегов она ухитрилась оформить кредит. Как ей его выдали? Так он микрозайм!

– У Зубаревой есть младшая сестра, – сообщила я, – она вдова очень богатого человека.

Надежда отреагировала спокойно:

– О родственниках ничего не знаю. Встречаться с ними желания не испытываю. Я же не Надежда, просто короткое время жила по ее документам. Незаконно присвоила себе имя-фамилию жены денежного мешка. Простите, скоро ужин, следует проверить, все ли в порядке в столовой.

Я встала.

– Извините, что отняла у вас много времени.

– Хотела помочь, да не получилось, – тихо заметила женщина, – а вам очень настоящая Надежда нужна?

Я кивнула.

– Перед сном пороюсь в архиве Инессы Олеговны, – пообещала собеседница, – может, там что нужно найдется.

Глава двадцать вторая

По дороге домой я попала в плотную пробку. Навигатор сообщил, что случилась авария. Сразу пять машин стукнулись в том месте, где следует съезжать со МКАД на Новорижское шоссе. Комментарии под сообщением все как один оказались пессимистичны. «Простоим четыре часа», «Заночуем в машине», «Почему они не могли столкнуться на дороге? Зачем так поступать на съезде?»

Я поняла: быстро до Ложкино не добраться. И в ту же секунду захотела одновременно есть, пить, посетить туалет. Дашенька с тоской глянула в боковое стекло и чуть не закричала от радости! Спасибо вам, боги дорог. Сейчас стою прямо на повороте к здоровенному торговому центру. Недолго думая, я быстро направилась на парковку, вошла в кафе, сбегала в сортир, села за столик, и раздался звонок от Собачкина.

– Как дела? – мрачно осведомился он.

– Надежда Зубарева, которая стала Ириной Григорьевной Афанасьевой, не Надежда Зубарева, – сообщила я и вкратце рассказала, что узнала.

– Воду замутила Инесса Олеговна Войкова? – уточнил Собачкин.

– Нет, – возразила я, – она женщину в наследство получила от бывшего главврача психоневрологического интерната.

– Ладно, сейчас Кузя посмотрит, – мрачным тоном пообещал приятель, – авось всплывет какая-то инфа.

– Что случилось? – занервничала я. – Все здоровы? Люди? Животные?

– Подкидыш вернулся, – сообщил Сеня, – недавно приехал, веселый, как рождественский пряник. Вошел в столовую в момент, когда Марина пирог вынесла. Гарик как гаркнет:

– Всем привет!

Жена полковника блюдо уронила, Дегтярев аж подпрыгнул, спросил:

– Ты откуда взялся?

– Да такое приключение, – захихикал парень, – проснулся в чужой квартире. Одетый! Хозяев нет! Как туда попал? Сам не знаю. Ушел по-быстрому!

– Он не увидел письмо, – ахнула я.

– Похоже, нет, – пробурчал Собачкин, – и десять тысяч не приметил. Пришлось заплатить за его такси. Почему молчишь?

– Онемела от известия, – ответила я.

– Это еще не все, – обнадежил меня Сеня, – он пошел к себе, прибежал назад с воплями: «Воры! Вещи украли! Караул! Сейчас опера приедут!»

– Ох и ничего себе, – вырвалось из меня, – он вызвал полицию?!

– Да, – прошипел Сеня, – и что нам делать? Признаться: «Глаза б наши тебе не видели, шмотье в московской квартире Дарьи, живи там»? Так не уедет! Прикатилась пара мужиков, Гарик в истерике бьется, пропали его брюки-шмуки! Дегтярев и Феликс ребят в форме наверх в кабинет Маневина увели, минут сорок просидели, потом полицейские ушли довольные, веселые, унесли два пакета, из них звяканье доносилось. Сообразила?

– Конечно, – вздохнула я, – муж пожертвовал свой любимый коньяк.

– Перед тем как покинуть дом, бравые Шерлоки Холмсы сообщили Гарику, – продолжил Собачкин, – «На подоконнике в вашей спальне обнаружены следы ботинок. В комнату проникли воры, унесли вещи. Сегодня найдем, вернем». Я скатался в город, привез шмотки, отдал Гарику. Так он их все выкинул!

– Почему? – растерялась я.

– Потому что они побывали в лапах антисоциального элемента, у которого блохи, глисты, туберкулез, венерические заболевания, – перечислил Сеня, – продолжать?

– Не надо, – пробормотала я.

– Угадай, как развивались события дальше? – спросил Собачкин.

– Марина поехала покупать ему все новое? – предположила я.

– Ты прямо в точку попала, – повысил голос мой друг, – на что спорим: подкидыш не растеряется, наберет тонну обновок. Сама-то где?

– Угодила в пробку, решила зайти в торговый центр на МКАД, – уточнила я.

– В тот здоровенный, где у входа пальмы? – поинтересовался Сеня.

– Они туда поехали! – догадалась я. – Сейчас звякну Марине, есть план, как уменьшить количество расходов.

– Давай, – скомандовал Собачкин, – у меня от злости аж нервная почесуха началась.

Я быстро соединилась с женой