– Не называй меня по имени. Вы в нашем с тобой любимом торговом центре.

– Угу, – ответила подруга.

– Сбрось эсэмэской, в каком магазине.

– Угу, – повторила Марина.

– Зайду туда якобы случайно, – продолжила я, – приторможу шопинг.

– Вокруг нас все продавцы стоят, – зашептала супруга Дегтярева, – он набрал столько всего! Костюмы, рубашки, джинсы, пуловеры, обувь! Да еще сказал: «Потом купим парфюм. Его тоже сперли».

– М-м-м, – простонала я, – уже бегу.

Влетев в бутик, я сразу увидела Гарика и Марину. Иных покупателей в лавке с хамски дорогими ценами не имелось.

– Вот так встреча, – закричала я, – у вас день шопинга?

Марина молча кивнула, по ее виду мне сразу стало понятно: супруга Дегтярева на грани истерики. Я посмотрела на подругу:

– Маришенька, будь добра, помоги. Тут рядом книжный! Выбери детективы для э… э… нашей знакомой, она в больнице лежит!

Подруга, не задавая вопросы, сразу убежала. А я схватила брюки, которые лежали на банкетке, прочитала информацию на этикетке, отвела Гарика в сторону от продавцов, тихо спросила:

– Решил купить вещи этой фирмы?

Подкидыш заулыбался.

– Да! Модные, и сразу понятно, что не на рынке «Садовод» куплены.

Я вытащила телефон, включила режим без звука, сделала фото одежды, сбросила его Кузе, написала пару слов и заговорила:

– Смотри, тут указано: шерсть овцы!

– И что? – удивился бездельник.

Я округлила глаза:

– Как? Ты не знаешь?

– О чем? – насторожился парень.

Телефон в моем кармане завибрировал, я вынула трубку, открыла сообщение от нашего компьютерного гуру и обрадовалась. Молодец Кузя, то, что он отправил, идеально подделано под известие от новостного портала. Я показала трубку подкидышу.

– Видишь?

– И чего? – поморщился тот. – Решила мне о погоде сообщить?

– Нет, – возразила я, – слушай. Сообщение от Рейтес. «Более десяти тысяч человек заболели и умерли от овечьей лихорадки. И это только в Нью-Йорке. Сколько еще погибло людей, которые купили себе шерстяные изделия от фирмы «Фанкин вул овца», пока неизвестно. Волна возмущений прокатилась не только по США, но и по странам Европы. Овечья лихорадка – тяжелое заболевание, девяносто пять из ста заразившихся погибают, те, кто выздоровели, становятся тяжелыми инвалидами. «Фанкин вул овца» спешно закрыла свои бутики по всему миру. А вот в России до сих пор продают смертоносные вещи. Лекарства от недуга нет, симптомы: раздражительность, желание вкусно поесть, поспать, температура 36,6°. Лихорадка передается через контакт с изделием фирмы. Если вы мерили что-либо, сделанное «Фанкин вул овца», одевали даже на минуту, немедленно бросайте все занятия и спешите домой, тщательно помойтесь и молитесь, чтобы вирус не активировался».

Гарик выхватил у меня мобильный, глаза парня округлились, потом он завизжал:

– Марина! Марина! Где она? Куда подевалась?

– Да тут я, – ответила подруга, которая стояла у входа, – что надо?

– Домой срочно, – впал в истерику Гарик, – сию секунду!

Я старательно изобразила испуг.

– Быстро не получится, на шоссе пробка.

– Бежим, бежим, бежим, не тормози! – закричал подкидыш.

– Девушка, где вы прочитали новость? – дрожащим голосом осведомился один из консультантов.

Я не хотела обманывать продавцов, но как сказать им правду при Гарике, которого после истерики схватил столбняк.

– Видите ли, – начала я.

И тут подкидыш встрепенулся, выхватил у меня трубку, сунул ее одному из торговцев и прохрипел:

– Сообщение «Рейтер»! Не российское агентство! Международное!

– Мама, – прошептала девушка в форме и кинулась к двери.

– Марина, шевели ластами, – еле слышно произнес подкидыш, – мне плохо! Голова кружится, ноги слабеют. Все! Заразился овечьей лихорадкой.

Я схватила бездельника под правую руку, Марина под левую, и мы быстро потащили стонущего подкидыша на парковку.

Глава двадцать третья

– Весьма странная история, – начал Сеня, когда все собрались в офисе, – для начала доложу о прописке Надежды в селе. Вчера съездил к бабушке Глафире. Для начала, она не древняя старуха, ей шестьдесят один год. Избушка в брошенном лесу действительно кабинет гомеопата. Глафира прописана в селе, фактически живет у сына, в хорошем доме, в городе Дмитров. Она прикидывается гомеопатом Надеждой Федоровной Зубаревой. Изображает из себя старуху. Травница одевается соответственно, выглядит прямо бабкой. В свое время, много лет тому назад она за деньги прописала у себя Зубареву, попросил ее об этом один клиент, Виктор Семенович Мальцев. Он давно умер. Надежду тетка не знает. Глафира знахарка, хорошо умеет лечить с помощью трав. Ее бабушка научила. Люди к Глафире ехали даже из Москвы. Потом клиентов стало мало. Внук подсказал бабушке зарегистрироваться на сайте в интернете. Но под чужим именем. Почему? Вдруг налоговая заинтересуется гомеопатом? Вот и пусть ищет Зубареву Надежду. Начнут задавать старухе вопросы, та прикинется дурочкой: «Ничего не знаю, обитаю у сына. Как Надежда оказалась зарегистрирована в моей избе? Понятия не имею». Рассказ Ирины об антисоциальном поведении Надежды не удивляет. Об этом же нам рассказала Алевтина Федоровна. Не вызывает вопросов и поведение членов семьи Зубаревых. Понятно, родители хотели скрыть правду, поэтому пытались справиться с «хобби» дочурки собственными силами, запирали ее в отдельном помещении. Так часто поступают те, у кого нет денег, чтобы обратиться к платному врачу. Наркоманы, алкоголики имелись и в советские времена, и тогда тоже существовали доктора, которые за хорошую сумму, не разглашая информацию о больных, лечили подобных людей тайно. Специалисты часто работали в диспансерах. В служебное время они аккуратно ставили на учет асоциальных граждан. А те, если выздоравливали, потом не могли устроиться на хорошую работу, потому что все отделы кадров требовали справку, не зарегистрирован ли соискатель среди подопечных туберкулезного, кожно-венерологического, психоневрологического диспансеров. Если ответ положительный, то нечего даже мечтать попасть в штат. Но эти же доктора не сообщали, куда надо, сведений о своих платных больных. У старших Зубаревых хорошее финансовое положение, они могли тайно лечить дочь.

– После того, как Надежда несколько раз удирала, ее все-таки отвезли в ПНИ, – напомнила я.

– И это тоже вызывает удивление! – заметил Сеня. – Почему именно в интернат? Откуда, как узнала Даша, тоже оказалось нетрудно удирать. И поразительно, что беглянка возвращалась назад. Затеряться в Москве легко. Почему Надежда не ушла раз и навсегда?

– Ей делалось плохо, – вспомнила я объяснение Ирины, – женщине требовалась медпомощь, а где ее получить?

– Ладно, примем аргумент, – согласился Кузя, – но вопросов не становится меньше. Какой банк выдаст кредит бабе, у которой нет работы, постоянного места жительства? В советские времена кредит назывался «займом». Выдавали его различные организации: кассы взаимопомощи, Сбербанк. Естественно, оформляли договор, и требовалось обеспечение: залог или поручительство. Алевтина сестру выписала. Однако у той в паспорте мог остаться штамп. Но даже поверхностная проверка установит: Надежда в столице не зарегистрирована, она сельская жительница.

– Микрозайм! – воскликнула я. – Уже думала о данном варианте. Для его получения часто требуется лишь основной документ гражданина.

– Не уверен, что они в то время уже существовали, – возразил Сеня, – зато имелись ростовщики. Они брали огромные проценты!

– Ты прав и не прав, – нарушил молчание полковник, – пришлось при коммунистах общаться с одним таким барыгой, он