Еще, помню, на собрании жильцов очень горластая из двадцатойквартиры, Башкозадова, напористо и на повышенных тонах доказывала, что имконсьержка не нужна, что неча в доме делать проходную, как на заводе, хватит,натерпелись, теперь свобода, никаких консьержек, никаких кодовых замков… Муж, прячаглаза от жильцов, кивал и поддакивал, что да, не нужно нам это, вот ненужно – и все. Обойдемся.

Сегодня я спустился по стене наискось в их квартиру, обаБашкозадовы как раз на кухне за бутылкой водки, одна пустая уже под столом, настоле початая банка с солеными огурцами. Я прислушался, женщина говорилапобедно:

– …Олег, ты не сри в штаны раньше времени! Все равно наймут,вот увидишь! Что нам и надо…

Муж сказал тоскливо:

– Но как-то нехорошо… Все будут платить, а мы?

– Мы не от жадности! – отрезала Башкозадоватвердо. – Не понял? Мы голосовали против консьержки из идейныхсоображений! Как демократы. Но раз уж консьержку все равно примут, то мы что ж,будем ее выгонять? Пусть сидит, работает, старается. Но оплачивать не будем.

Он вздохнул.

– Ну разве что так…

– Так-так, – сказала она уверенно. – Надо уметьпользоваться благами за счет этих лохов! Это и есть демократия, для нас –раздолье.

Он снова вздохнул, я видел, как окинул взглядом ужасающеубогую обстановку. Не слишком уж напользовались, все их хитрости не грандиознееидеи, как украсть состояние, чтобы хватило на следующую бутылку.

Злой, я поднялся на крышу, там темно, никто не заметитчеловека, что вышел прямо из камня, позвонил по мобильнику. После третьегогудка раздался недовольный голос:

– Ну?

В голосе звучала угроза, я ответил с еще большейугрозой, взвинченный такой подлянкой, прикрытой демократичными свободами сратьи не платить:

– Квартиру продавайте или меняйте срочно. В этом домевам не жить.

И сразу же отключился, не давая ей обрушиться с бранью.Спрятав мобильник, заспешил обратно, а когда выглянул из прихожей, мужик тщетноломился в дверь, пытаясь выйти из квартиры, а из комнаты донесся разъяренныйвопль Башкозадовой:

– Только что работал телефон!.. Что за сволочи, да я их всехразнесу, я всех на ноги поставлю… у меня все запляшут!.. Что там у тебя?

Мужик ответил озадачено:

– Не могу выйти…

Она завизжала:

– Быстро иди в милицию! Пусть арестуют весь этот домовойкомитет и отыщут сволочь, что посмела угрожать мне, гражданке РоссийскойФедерации! Думают, я законов не знаю? Теперь все через суд…

Он подергал дверь, тщетно попытался повернуть защелку.Я видел, как на тупом пьяном лице медленно проступает удивление.

– Это чё? – спросил он. – Защелка сломалась?

Не только защелка, подумал я мстительно. Защелку я расплющили соединил, как мягкий пластилин, в единое целое с металлом в дверном косяке,еще когда поднимался на крышу, а на обратном пути первым делом разъединилтелефонные провода. Внутри стены. А теперь надо отыскать электропроводку…ага, вот она…

Комната погрузилась в полную темноту, лишь из окон падаетсвет от дома через улицу. Из комнаты донесся истерический вопль:

– Что?.. Еще и электричество?

Из темной, как преисподняя, прихожей донесся слабый голос:

– А эта… вдруг это уже…

– Что? – визжала Башкозадова. – Что?.. Ты невыдумывай, дурак, а открывай двери! Мы щас прямо в милицию, всех на ногиподнимем!

– Не хочу в милицию, – пробубнил мужик.

– Да не боись, дурак! Ты ж сам придешь, а не тебя приведут,как обычно!

– И сам не хочу, – вздохнул мужик.

– Ладно, посидишь в коридоре, – решила женщина.

– Я лучше на улице… в стороне…

– А как показания давать будешь?

– Сама давай…

– Ты подтвердишь все, что я скажу в ментовке!

– Да, подтвердю…

В светлом прямоугольнике двери появилась квадратнаяфигура, женщина шагнула в прихожую, я слышал только шумное сопение, сдавленныймат, хрипы, снова ругань, наконец мужик сказал озадаченно:

– Постой, а как же нам выбираться?.. Если и телефон неработает, то и вызвать нельзя…

– Выберемся, – заверила его женщина, – и доберемсядо сволочей…

Выбирайтесь, пожелал я им злобно. А завтра я вам всеповторю. Портить – это ж какой кайф! Начинаю понимать чуточку, чточувствуют эти мелкие говнюки, что бьют или выламывают зеркала в лифтах…

На другой день к вечеру прибыли слесари и взломали дверьдвадцатой квартиры. Остервеневшая бабища, оказывается, так колотила в стену ксоседям, что те в конце концов вызвали милицию, а милиционеры, прибыв на место,вызвонили аварийную бригаду.

Мужик, понятно, сразу же помчался за бутылкой, а по такомуповоду купил сразу две, чтобы снова не бегать. Я внимательно изучилводопроводные трубы, хотел было перекрыть воду на кухне, а потом подумал, чегомелочиться, и перекрыл сразу отводок, ведущий в их квартиру.

Женщина чистила на кухне селедку, муж сидит перед пустымстаканом и смотрит на него голодными глазами. По комнате деловито передвигаютсядва парня в форме электриков, подключают в разных местах датчики и мрачнеют всебольше. Женщина поинтересовалась недружелюбно, когда будет свет, один изэлектриков сказал, что все признаки говорят про внутренний обрыв… такое всегдатрудно обнаруживать, а здесь так и вовсе что-то невероятное…

– Что?

– Обрыв прямо в стене, – сказал он. Поправился: –Все указывает на это. На моей памяти такого не случалось…

Второй электрик, пожилой и грузный, пробурчал:

– А на моей было. И не раз. Как-то в Москве былоземлетрясение…

– Что? – удивился первый, более молодойэлектрик. – В Москве?

– В Москве, – ответил старший. –В Москве каждый год пять-шесть землетрясений! Только мелкие… Но одно былотакое, что даже люстры закачались, многие заметили!.. А в некоторыхпанельных домах провода натянулись, как струны. Когда лопались, это такаясимфония была… Управдомы до сих пор за головы хватаются, как вспомнят. Правда,на всю Москву было три-пять случаев, но мне самому в одном доме пришлосьдолбить проклятую стену… А не угадать, в каком месте обрыв! Пришлосьштробить всю стену от угла и до угла… А потом еще и вторую.

Младший электрик и муж бабищи слушали, раскрыв рты, а оназавизжала:

– Что? Долбить стену?.. Не дам!

– Вот и хорошо, – сказал старший электрик с явнымоблегчением. – Да и не наше это дело. Будьте здоровы! Мы так и скажем, чтовы отказались портить стены. В самом деле, они у вас такие… гм… ровные…