– А что у нас есть?

Я сказал как можно тверже:

– Не вникай. Подыщи подходящую комнатку, я выделю нужнуюсумму. Сделай сайт – я оплачу хостинг. Вступи в контакт с надежной фирмой,я рекомендую Вэйдера и Твинлаб, они сейчас выдают самые продвинутыепродукты – оплачу первую поставку. Главное, добивайся скидку за опт.Курьеров наймем, когда пойдут заказы.

Он слушал, слушал, на лице сменялись выражения то острейшейзаинтересованности, даже жадности, то глубокого недоверия. Он то приваливалсягрудью на стол, всматриваясь в меня, то откидывался на спинку кресла и кисломорщился.

– Все равно, – сказал он наконец, – чую какое-токидалово. Вот не верю – и все.

– Почему?

– Да не делаются так дела.

– А как, – спросил я, – делаются?

– Так не делаются, – повторил он. – Все этоостается на словах.

– Уверен?

– На все сто, – заверил он. – Сейчас тебенаговорили про миллионы, которые будешь получать каждую неделю, а пока что,дорогой друг, внеси на их счет всего-то сто долларов…

– Знакомо, – согласился я. – Сам не попадался потой причине, что ко мне с такой дурью никто и не подойдет, но читал о таком.Даже по жвачнику видел.

– Ну вот, – сказал он невесело, – забудь об этом.

Я с непроницаемым лицом открыл ящик стола и небрежнымжестом вытащил пачку стодолларовых в банковской упаковке.

– Ладно, для первого раза сделаю исключение. Вот тебеденьги, сам оплати аренду, когда подыщешь помещение… Отчет о потраченныхденьгах представишь мне, понял?

Он обалдело смотрел на туго упакованную пачку, похожую наплитку серого шоколада.

– Откуда… у тебя такие деньги?

– Вован, – сказал я с укором, – ты что, фашист?Или антисемит? Такие вопросы в демократическом обществе задавать неприлично.Неполиткорректно. А вдруг краденые? Тебе же самому будет неловко. Так чтоумолчим, мы же деликатные, учимся демократизации и либерализации. И еще…Ты парень свой, я тебе верю, но на всякий случай предупредю… Если у тебя вдругвозникнет идея взять бабки и потом сказать, что никогда их не видел, то даже недумай. Это не мне скажешь, а тем ребятам, чьи это деньги. А с ними лучшене шутить. Ну, ты понял. Мы же демократы, дальше я не договариваю.

Его взгляд стал трезвее, он посмотрел на меня чутьиспуганно, кивнул:

– Да, Виталий, я все понял, я тоже этот… демократ. Сделаем влучшем виде! Костьми лягу, но докажу, что не останусь до пенсии в курьерах…

– Действуй, Вован. Мы с демократией тебя не забудем.

У Вована нашлась куча друзей, что за так подыскивали длянего хибару под офис, выясняли, насколько надежны сдающие, не придется ли черезпару месяцев, уплатив вперед и отремонтировав, спешно покидать его без всякоговозмещения.

Всего через три дня в тихий домик нагрянули столяры и малярыдля косметического ремонта, потом еще день завозили мебель, компьютеры,принтеры, ставили новые двери. Вован несколько раз переспрашивал по телефону,все ли бабки, что я дал, можно тратить, я подтверждал, и в конце концов онпозвонил и доложил, что все готово.

Вован встретил меня, выбежав из здания, поклонился и чуть лиручку не поцеловал, крайне почтительно провел в офис, заранее ликуя и сияя так,что хоть икону рисуй, такие лучики от довольной морды. Сам он выглядитнастоящим молодым директором: в костюме и при галстуке, тщательно подстрижен ивыбрит, туфли от кого-то, энергичный и вникающий во все мелочи своей небольшойфирмы.

Я переступил порог и…

…и обалдел. Вообще-то Вован мог бы выставить счет вдвоебольше, я бы поверил. Он ухитрился брать все высокого качества по таким низкимценам, что кабинет выглядит, как будто готовили для самого Чубайса или короляБрунея. Ни тот, ни другой не постеснялся бы сесть в такое кресло.

Хорош также кабинет, где должны сидеть бухгалтер с кассиром,обустроена комната для всех остальных: товароведа, кладовщика, грузчиков икурьеров. Последняя, четвертая комнатка, самая маленькая и темная, без окон:кладовая, которую забьем коробками с товаром.

– Класс, – сказал я с искренним восторгом, – да,Вован, в тебе спал прирожденный директор! Так быстро… Товар уже заказал?

Он кивнул, ответил с некоторым испугом:

– Не посоветовался с тобой, правда… Ты уж извини, надо былоспешить. Пока договоримся, получим, растаможим… пусть даже по-серому, а времяработает против нас!

– Все правильно, – одобрил я. – Да ты и лучше менязнаешь, что пользуется спросом, что берут лучше, какие общества что заказывают.Действуй.

Он ухмыльнулся.

– Я тут уже заключил контракты на поставку от наскреатина бодибилдерам из Люберец. Там парни качаются, как звери! Креатинлопают, как свиньи помои. Еще и гейнеры заказали.

– Хороший контракт, – похвалил я, как и положенохозяину фирмы, где директор такой вот инициативный и проворный. – Уверен,ты развернешься.

Он быстро посмотрел по сторонам.

– А как, – спросил шепотом, – рассчитываться?Сколько с нас снимать будут?

Я покачал головой.

– Нисколько. Правда, правда. Надо только, чтобы фирма жилабез дотаций и… приносила хоть полпроцента прибыли. Кому-то надо это то ли дляотчетности, то ли для какой-то отмывки, нас не касается, мы же демократы и вчужой карман не заглядываем. Если кто придет для проверки, пусть увидит, чтоникто в нас деньги не вкачивает, мы на самоокупаемости. А полученнуюприбыль пускаем на апдейты, расширение рынка, планируем начать собственноепроизводство.

У него глаза полезли на лоб, прошептал:

– Вот так повезло!..

– Это да, – согласился я. – Остальное не нашедело, так ведь?

– Да-да, – ответил он поспешно. – Меньшезнаешь – лучше спишь. Мы ж демократы, соответственно.

Он кивал, твердо понимая, что ни один капитал не сколачиваетсябез нарушения законов, только одни захватывают и, ограбив, топят корабли вместес экипажем и пассажирами, за что потом этих предприимчивых делаютгубернаторами, как поставили губернатором Ямайки знаменитого пирата Моргана,давшего династию самых крутых американских миллиардеров, другие просто-напростохимичат с налогами, в чем не повезло менее кровожадному Ходорковскому, но любоедело, даже поход в булочную, сопряжено с риском, а предпринимательство – сочень большим риском.

Я прошелся по всем комнаткам, осмотрел кабинет Вована,за спиной чувствую жаркое дыхание, трусит, не переборщил ли, я произнесуспокаивающе:

– Все верно. Кабинет директора должен выглядеть солидным.

Он заговорил торопливо: