– Их нашел Юра Черкасов, которого я отправил обследовать фундамент дома. Он сметливый парень и неоднократно выполнял эту работу. Юра спустился с фонарем в подвал по лестнице в первом подъезде и через минуту прибежал ко мне перепуганный, бледный. Доложил, что в ближайшем к входу закоулке лежат тела двух мужчин.

– Вы сразу сообщили в милицию?

Инженер удивленно посмотрел на Старцева:

– Разумеется. Кровь, а тут еще и трупы. Дело серьезное. Я мигом отправил двух рабочих в ближайшее учреждение, чтоб сообщили в милицию. Минут через двадцать прибыли сотрудники, а нас попросили не мешать. Они все осмотрели, сфотографировали, опросили нас, что-то записали в своих бумагах. Потом трупы увезли на грузовом автомобиле, а нам разрешили продолжить работу.

– По крови и трупам все? – перевернул Иван страницу блокнота.

– Нет, мне запомнилась еще одна деталь, – поспешил добавить инженер.

– Мы вас внимательно слушаем.

– Лужа крови находилась аккурат под окном квартиры, в которой обнаружился сейф. И стекло в окне было выбито, осколки валялись тут же, на асфальте.

– Так… под разбитым окном квартиры… хорошо… Зафиксировал. А что же по сейфу? Как и когда вы его нашли?

– На него мы наткнулись немного позже, когда приступили к подготовке квартир к восстановительным работам.

– Подготовку производила ваша бригада? – вмешался в разговор Васильков.

– Да, пока я обследовал повреждения от взрыва бомбы во втором подъезде, мои ребята выносили во двор мусор и брошенную мебель. О сейфе пришлось сообщить в то же отделение милиции.

– Сейф ведь оказался большим? – вновь подключился Старцев.

– Да. И очень тяжелым. Определенно больше ста килограммов. Пара моих ребят едва сдвинули его с места.

– Что же случилось? Как из дома мог пропасть большой и тяжелый сейф?

Головинский мотнул головой:

– Этих подробностей я не знаю. Сотрудник милиции подошел на объект, когда мы с бригадой уже отбывали восвояси. Я закончил свою работу, ребята очистили квартиры от мусора. Ваш сотрудник, если не ошибаюсь, это был старшина, попросил показать сейф. Я отвел его на третий этаж и откланялся.

– Значит, вы не в курсе, что произошло ближе к вечеру?

– Нет.

– И больше на той стройке не появлялись?

– Ни разу. Восстановлением занимались другие.

– Из вашего Треста?

– Да, но я, к сожалению, не знаю, кто именно.

– Что ж, спасибо, Аркадий Исаакович, вы нам здорово помогли, – пожал ему руку Иван. – Если вспомните какие-то подробности – звоните…

* * *

Остальные оперативники группы Старцева тем временем рыскали по Москве в поисках сотрудников милиции, в последний раз видевших в Безбожном переулке злосчастный сейф. Егоров с Горшеней поехали в ближайший к Аптекарскому огороду отдел милиции. Бойко с Баранцом снова отправились в архивы.

Встретились, как обычно, вечером в кабинете, чтобы за кружкой чая поделиться добытыми сведениями и подвести итоги.

– Мистика какая-то с этим сейфом, – обжигая пальцы о горячую кружку, сказал Егоров. – Слава богу, журналы регистрации в РОМе сохранились. С горем пополам выяснили фамилии тех, кто в октябре 1941-го выезжал по звонку в Безбожный. Начали перебирать. Один погиб на фронте, у второго сердце сдало – умер, третий ушел из органов и сгинул в неизвестном направлении… И последний из списка – старшина Садыков – вдруг оказывается тузом в рукаве! Мало того, что живой-здоровый, так еще и дежурит в соседнем помещении. Я его чуть не расцеловал на радостях…

Продуктов на ужин вышло негусто. Буханка серого хлеба, две банки рыбных консервов и по свежему огурцу на брата. Ну и чай с сахарком из старых запасов – куда ж без чая? Большего раздобыть за день не успели.

– Так-так, – сгрудились сыщики вокруг Василия.

– Разговорились. Отличный мужик: юморной, с хорошей памятью, – продолжал тот. – Рассказал о приключениях в тот октябрьский день. Как с Безбожного переулка дважды вызывали строители – сначала по найденным в подвале трупам, потом по сейфу. Удивительного в том было мало – строители часто натыкались на объектах на неразорвавшиеся бомбы или на трупы людей под завалами. Но после того злополучного дня пятиэтажный дом в Безбожном милиционеры окрестили «бюро находок». Старшина прибыл в Безбожный один, осмотрел сейф в квартире на третьем этаже. Он лежал на полу, дверца в запертом состоянии и со следами от инструментов.

– Пытались вскрыть, значит? Или вскрыли, а потом заперли? – нетерпеливо переспросил Иван.

Отхлебнув из кружки чаю, Василий пожал плечами:

– Ну, кто ж теперь разберет. Садыков в сейфах ни черта не смыслит. Говорит, что краску по периметру ободрали, видать, фомкой работали.

– Жаль. – Иван почесал шевелюру. – И что же произошло дальше? Каким образом сейф пропал?

– А пропал он очень просто. Ввиду того, что в РОМе не хватало людей, на второй вызов Садыкова отправили одного. Дескать, обнаружен какой-то сейф, ничего сложного – разберешься. Садыков разобрался, что сейф большой и неподъемный. К тому же запертый. С таким не то чтобы одному, но и вчетвером-то не сладить. Строители в доме копошились и вытащить его наружу помогли бы. А дальше куда? Старшина прибыл пешком, без машины. В общем, попросил он каких-то ребят присмотреть за ним, а сам со спокойной душой отправился в РОМ за грузовиком и подмогой. Ну, в самом деле, кому придет в голову, что такая бандура средь бела дня исчезнет? В общем, вернулся через полтора часа, а сейфа и след простыл. В комнате пусто.

Старцев возмутился:

– Как же так?! Он же просил постеречь!

– Иван, это было ошибкой, за что Садыков чуть не поплатился головой. Постеречь-то он попросил простых работяг-строителей, у которых своих дел по уши. Отвлеклись, проморгали, не заметили… Какой с них спрос? Старшина потом писал объяснительные, краснел на собраниях, в итоге лишился премии.

– То есть сейф испарился и никаких сведений?

– Никаких.

Иван помрачнел. День начинался так радостно, так споро! Все получалось, выходило гладко, и тут на тебе – застопорилось на проклятом сейфе.

Глава двенадцатая

Москва, Безбожный переулок; 20 октября 1941 года

Развалившись на заднем сиденье служебного авто, Анастас Мирзаян в чудесном расположении духа ехал по улицам Москвы. Ничто в этот день не могло омрачить его настроения: ни война с гитлеровской Германией; ни страшная паника, после которой столица непривычно опустела; ни то, что целую неделю пришлось проживать в мрачном номере гостиницы Совнаркома. Не раздражал даже служебный автомобиль, оказавшийся старой дребезжащей развалюхой. Все это, включая непривычную холодную осень, доставляло неудобство. И не более того.

Главным было то, что вереница значимых событий последних двенадцати-четырнадцати лет его жизни складывалась в точности так, как он задумывал и