на Генриха, не понимая в чём причина его гнева. Из-за несчастного цветка?

— Тогда зачем вы приняли белый цветок, Стелла?

— Почему нет? Разве нельзя дарить цветы, это всюду принято. Чем отличается розовый, белый, жёлтый цветок от любого другого? Разве что от чертополоха в колючках.

Генрих озадаченно смотрел на Стеллу:

— Отличие в том, что белый цвет говорит всем, что вы в любовной связи с дарящим.

— Что?! — от неожиданности голос Стеллы перешёл на шёпот: — Я не знала.

Генриетта, молчавшая до этого момента встала. Шорох от её взметнувшихся юбок змеёй скользнул по полу:

— Гнусная, подлая ложь! Впрочем, любая лживая женщина, чтоб забраться к вам в постель способна на коварство. Сегодня она обманула ваше сердце, а завтра предаст интересы короны, мой сын!

Генрих, загородив спиной Стеллу повернулся к матери:

— А вы, мадам, откуда знаете про цветок?

Сражённая вопросом, Генриетта не сразу нашлась что ответить. Помолчав, скомкала ответ:

— У меня мои осведомители.

Генрих поднял руку, заставив её замолчать. Повернулся к двери, кивнул Мэллоу:

— Немедленно приведи сюда всех участников. Всех фрейлин, служанок, вельмож — всех, кто что либо знает о той розе!

Мэллоу направился к двери, Генрих остановил его:

— Постой!

Сам повернулся к матери:

— Кто ваш осведомитель?

Генриетта испугалась, пожевала губами, через силу еле проговорила:

— У меня их много, я точно не помню. Мои осведомители приходят ко мне ночью, в полутьме я не смотрю на лица, а чаще слушаю их через ширму.

— Кто ваш осведомитель, — чеканя каждую букву переспросил Генрих:

— Иначе я сниму шкуру живьём с каждого, кто заходил к вам в последнюю неделю. У меня тоже есть свои глаза и уши, мадам.

— Вы следите за покоями своей матери?! — возмутилась Генриетта.

— А вы как думали. И за вами тоже.

— Кажется, о цветке мне сообщила служанка из будуара фрейлин.

Королева задрала подбородок, отвернулась к окну, оглушённая словами сына.

— С неё и начнём. Мэллоу, веди служанку сюда.

Стелла сидела сжавшись в комок. В висках у неё пульсировало. Сегодня был такой чудесный день и вот во что он превратился. Она никогда прежде не участвовала в ссорах. Сейчас разворачивалась картина гораздо страшнее.

В тишине время тянулось бесконечно. Королева смотрела в окно, Генрих напряжённо стоял в центре зала, Стелла сидела на краешке стула, мечтая только об одном, чтоб всё это скорее закончилось.

Дверь открылась. Мэллоу втащил за плечо девушку-служанку, оставил её на пороге, прикрыв дверь, встал позади неё.

— Подойдите. — Генрих строго смотрел на несчастную.

Девушка приблизилась на два шага, стояла опустив голову, стараясь спрятать её в поднятых плечиках. Она нервно теребила подол фартука, вся дрожала от страха.

— Расскажите нам всё, что вы рассказали ранее королеве о белой розе.

Девушка шевелила губами, кидала взгляды на Генриетту, никак не могла вымолвить ни слова.

— Говорите, иначе палач это сделает за вас.

— Одним вечером господин Леонардо прибыл вслед за фрейлиной Стеллой. Он хотел спеть, она не разрешила, он отдал ей цветок.

— Спеть? Без музыки? Подробнее.

Генрих сверлил глазами трясущуюся девушку, она продолжала мять фартук, поминутно вскидывая глаза на Генриетту.

— С господином Леонардо были музыканты.

Девушка замолчала, уставившись в пол.

— Тот цветок, что приняла фрейлина, куда она его дела?

Генрих не спускал глаз с говорившей. Та хотела ответить, но посмотрела на королеву и осеклась.

— Ты боишься говорить? Тебя научили сказать неправду, судя по глазам. Спасёт тебя только правда и не заставляй меня её перепроверить, иначе я сожгу тебя за ложь.

Девушка рухнула на колени:

— Мой господин, мои родители погибнут, если я продолжу. Пожалуйста, отпустите меня.

— Скажи правду и я смогу защитить вот эту женщину и корону.

Девушка рыдая, глотая слёзы смотрела на Генриетту.

— Фрейлина Стелла сразу отдала розу мне, сама ушла в будуар. Я розу выбросила, потому, что белым цветам не место в девичьей комнате.

— Иди.

Генрих кивнул Мэллоу, сделав знак глазами. Телохранитель положил руку на плечо служанки, увёл её за собой.

Генрих повернулся к матери:

— Если бы не мои чувства к Стелле, она бы уже была мертва. Вы на это рассчитывали, мадам?

— Моя забота честь сына. Это единственное, что заставило меня проявить осторожность. Возможно, излишнюю.

Генриетта гордо распрямила плечи, чёрным лебедем проплыла мимо Генриха, направляясь к выходу.

— Мадам, сядьте, я не отпускал вас. Ваш спектакль не закончен.

Генриетта возмущённо остановилось:

— Не забывайтесь, Генрих, я ваша мать. Вы не смеете так вести себя на глазах простолюдинки.

— Именно потому что вы моя мать вы живы. То, что служанка пыталась скрыть правду, это было по вашему наущению. Это вы, мадам, забыли, что плести интригу направленную на короля недопустимо.

— Интригу? Я поставила на место вашу простолюдинку.

— Надеюсь, я получу согласие от этой простолюдинки стать моей невестой и быть матерью моего сына. С этой секунды будьте повежливее, чтоб и я не забыл о приличиях.

Генриетта резко повернулась к Стелле, глотала воздух. Её грудь вздымалось, лицо стало малиновым, казалось, её вот-вот хватит удар от такой новости.

Генрих хлопнул в ладоши. Мгновенно перед ним вырос лакей:

— Принесите нам чаю. Мы утомились.

— Дамы, присядьте к столу.

Генрих сделал приглашающий жест. Все расселись в тягостном молчании. В тишине тихо позвякивали приборы, жемчужная молочность драгоценного фарфора наполнялась ароматным чаем.

На столе появилась выпечка, нежнейшее блюдо в переливах взбитых сливок, усыпанное малиной. Генрих откинулся на спинку кресла, взглянул поверх чашки на Стеллу.

Девушка сидела выпрямившись, не притрагивалась к еде. Щёки её пылали, кажется, она только что услышала предложение выйти замуж. Или ей показалось? Переспросить она не решалась, тем более чувствовала, как её сверлят ненавидящие глаза Генриетты.

— Хотите задать вопрос? — Генрих смотрел на девушку, она растерялась, молчала.

— Стелла, перед лицом своей матери и честью моего сердца я спрашиваю вас, согласны ли вы стать моей женой?

Прежде чем Стелла ответила, Генриетта подпрыгнула так резко, посуда подскочила, её чашка упала, звонко разлетелась вдребезги на мраморном полу.

Генрих ухом не повёл, положил свою ладонь сверху на руку Стеллы, ждал ответа, глядя ей в глаза.

— Да.

Девушка подняла глаза на мужчину, смотрела на него так долго, растворяясь в незнакомом чувстве. Тепло волнами накатывало в груди, в теле была такая лёгкость.

Генрих выпустил её руку:

— Благодарю вас, миледи.

— Сын мой, вы даже не знаете о происхождении этой женщины. Зачем такая поспешность.

Генрих весело глянул на мать:

— А вот и знаю. Получается, вы проиграли мне, герцогиня Сюрель. Кажется, это ваш титул?

По закону о престолонаследии вы потеряли статус королевы со смертью моего отца.