Наш отъезд из Стамбула был почти таким же стремительным, какбегство из Берлина. Покинув магазин на Истикиал Каддези, Холмс поспешилвернуться в отель «Золотой Рог», где заказал нам билеты на Восточный экспрессдо Кале. К моему крайнему неудовольствию, кратчайший путь включал в себяпутешествие на пароме до Констанцы в Румынии, откуда экспресс возвращался черезВену в Австрию и Германию, а отдельная секция продолжала движение кфранцузскому побережью.

К счастью. Черное море было спокойно, переправа прошла безпроисшествий и мы не вызвали подозрений у пассажиров. Должно быть. Холмсзаметил, что я осуждаю его равнодушие к великому городу, который мы такпоспешно покидали. Во всяком случае, он не преминул блеснуть в разговоре сомной такими глубокими познаниями относительно истории Стамбула, что даже несчел нужным скрыть торжествующего выражения при виде моего изумления.

О мегарском полководце Византе, основателе первого поселенияна Босфорском мысу, мой друг, казалось, знал не меньше Геродота и Страбона. Онсвободно рассуждал о римском императоре Константине, основавшем на местедревнего Византия новую столицу, призванную затмить славу самого Рима.

Возможно, сухие учителя истории и пытались вбить мне вголову эти факты, но им не хватало живого подхода Холмса. Потом он перешел кцарствованию Сулеймана Великолепного и оседлал своего конька. Я узнал онашествии Сулеймана на Родос и победе османских воинов над рыцарями орденаСвятого Иоанна.

— Это интересная история, дружище. Рыцари ордена СвятогоИоанна долгие годы грабили средиземноморские корабли, используя стратегическоеположение Родоса. Когда госпитальеры отступили на Мальту, Сулейман должен былзахватить огромное количество сокровищ. Но он ничего не обнаружил.

Мой друг замолчал, погрузившись в этот экскурс в историю.

— Господи, Холмс, неужели на них наложил руку какой-нибудьчастный коллекционер?

— Вряд ли. Скорее сокровища Сулеймана где-нибудь спрятаны иждут своего часа. А вдруг некий проницательный мечтатель вычислит, подобноШлиману, где хранится древнее богатство. Возможно, когда я уйду от дел, япосвящу себя не разведению пчел, а поискам потерянных кладов.

Должен признаться, что глубокие познания моего друга вистории несколько удивили меня, но потом я вспомнил, что Холмс долгие годы могхранить в памяти незначительные факты, почерпнутые из газет. Неудивительно, чтоон знал как свои пять пальцев такие яркие вехи человеческой истории, особенноесли дело касалось неразгаданных тайн.

Постепенно от загадок прошлого мы перешли к делу, радикоторого пустились в путешествие. Холмс сухо заметил, что наши затянувшиесяпоиски не дали пока сколько-нибудь ощутимого результата.

— Однако, Ватсон, во время нашего расследования мыстолкнулись с двумя важными преступниками, чего не произошло бы, останься мы вЛондоне.

— Вы согласны с теорией Хассима об окончательном владельце?

— Отчасти, если не полностью, — ответил он. — Я могу назватьнесколько знаменитых шедевров, о похищении которых ходят слухи. Один их них —«Мона Лиза». Существует мнение, что картина в Лувре не оригинал да Винчи, аискусная копия. Подлинная же «Джоконда» давно обрела «истинного владельца» инавсегда исчезла для остальных.

Мое изумление вызвало у Холмса смех.

— Представьте себе, — продолжал он, — человека, владеющегооригиналом, если, конечно, мы допустим, что «Джоконда» действительно похищена.Положение тайного владельца все же кажется мне противоестественным. Что толку ввеликолепном розыгрыше, если о нем никто не знает? Какой прок от сокровища,если оно скрыто от людских глаз?

Мы сталкивались с подобными случаями. Взять хотя бы события,описанные вами как «Рубин из Алькара» и «Изумруд Мидаса». В обоих примерахисчезнувшая драгоценность была слишком известна, чтобы ее можно было законнопродать. Своего рода «Мона Лиза», если хотите: ни продать, ни изменить. В этомсмысле предпочтительнее всего алмазы. Они подвергаются огранке и теряютиндивидуальность. Два бриллианта в королевской короне Англии были когда-то однимкамнем. Я уверен, что Селкирк, или Мангейм, или любой другой из этих тайныхколлекционеров, упомянутых Хассимом, сдвинет с места горы, чтобы приобрестидействительно неизвестный шедевр.

— Вроде родосских трофеев Сулеймана Великолепного?

— Разумеется. Но ведь это не единственный случайисчезновения сокровищ, Ватсон. Таких историй больше, чем мы можем себепредставить. Хассим говорил о фараонах. Заметьте, наши археологи пока необнаружили ни одного захоронения, которое бы не было разграблено до основания.[6]

Беседы о тайнах древних кладов помогали скрасить нашепутешествие, но по мере приближения к Лондону я все явственнее ощущалнетерпение Холмса. Он стремился продолжить охоту за Золотой Птицей. Яподозревал, что Холмс направит свои силы на поиски шепелявого человека и егохозяина и высказал эту мысль вслух.

— Согласен с вами, старина. Однако, прежде всего нам следуетвыяснить, для чего нас выманили из Лондона. Что же произошло во время нашегоотсутствия? Какое событие вынудило кого-то удалить нас со сцены?

На каждой станции мой друг жадно набрасывался на газеты впоисках любой информации, хоть отдаленно проливающей свет на беспокоящий еговопрос. Но не обнаружил ничего интересного.

Когда мы наконец вошли в свою квартиру на Бейкер-стрит, я с наслаждениемокинул взглядом знакомый интерьер. Миссис Хадсон обрадовалась нам так, словноне видела тысячу лет. На самом же деле, хоть мы и пересекли всю Европу и сберега Босфора видели Азию, в Лондоне нас не было каких-нибудь несколько дней.

Холмс хотел немедленно продолжить работу, но столкнулся снеожиданными трудностями: миссис Хадсон настояла на том, чтобы мы подкрепилисьдоброй английской едой после всей этой заграничной пищи. Наша заботливаяхозяйка твердо верила в целебные свойства британской кухни, и, с аппетитомпоглощая ее великолепный ростбиф и йоркширский пудинг, я убедился в ее правоте.