— Триста долларов вас устроят, миссис Джоунс? По сто накаждого ребенка?

— И сколько они у меня будут жить? В голосе Эйлензвучало недоверие. Недоверие и жадность.

— Пока я не найду для них новый дом… Пару недель,месяц, может, до конца лета.

— Только не дольше. У меня тут, знаете ли, не сиротскийприют. Муж будет недоволен.

Но она знала, что ее супруга очень обрадуют эти тристадолларов, и рассчитывала выманить у Артура еще кое-какие деньги.

— А у вас есть где их разместить, миссис Джоунс?

— У меня есть свободная комната. Две девочки могут спатьв одной кровати, а для третьей что-нибудь придумаем.

— Да. Меган нужна детская кроватка. Ей чуть большегода.

Артур хотел спросить сестру Сама, сумеет она обращаться смаленьким ребенком, задать еще ряд вопросов, но не решился. У него все равно небыло выбора. Оставалось только верить, что она сделает все, что в ее силах, воимя Сэма. Да и девочки были такие прелестные. Он не сомневался, что Эйленполюбит племянниц, как только их увидит.

Однако, приехав с девочками в Чарлстаун, Артур понял, что налюбовь с первого взгляда вряд ли можно рассчитывать. Накануне он объяснилХилари, что она и сестры поедут на лето к тете Эйлен. Горничной велел упаковатьдетские вещи и сообщил, что они с няней с утра следующего дня, после отъездадевочек, могут быть свободны.

Хилари и Александре он предложил взять с собой тольколюбимые игрушки. О том, что вся обстановка квартиры будет продаваться, Артурникому не сказал. Даже небольшая сумма, вырученная от продажи мебели, послужилабы подспорьем, кроме того, отпали бы расходы по аренде огромной квартиры наСаттон-Плейс. Долги Сэма продолжали оставаться астрономическими, а поступленийна его счет не было никаких. Артур был рад, что избавится хотя бы от квартиры идвух служанок.

Хилари подозрительно посмотрела на него, когда узнала опредстоящей поездке в Бостон. С момента смерти матери она стала относиться кАртуру гораздо холоднее, но трудно сказать, что было причиной этого: больутраты или что-то другое.

— Почему ты нас туда отправляешь?

— Потому что там вам будет лучше, чем здесь. Ваша тетяживет у моря, там по крайней мере прохладнее. Нельзя же вам все лето сидеть вНью-Йорке.

— Но мы потом вернемся сюда?

— Конечно.

Чувство вины и страха охватило его. Что, если онадогадается, что он лжет?

— Тогда почему ты велел Милли упаковать все наши вещи?

— Потому что посчитал, что они вам понадобятся. Ну,Хилари, будь умницей. Познакомитесь с папиной сестрой — это тоже неплохо.

Хилари стояла посреди комнаты. На ней были желтое кисейноеплатье с отделкой из белого пике, безукоризненно чистые белые носочки илакированные туфельки. Блестящие, черные, как у Сэма, волосы были тщательнорасчесаны и заплетены в две косы. Своими большими зелеными, мудрыми, как уСоланж, глазами она изучала Артура, словно знала, что он что-то от неескрывает.

Артур в определенном смысле побаивался ее — Хилари былапроницательной и расчетливой не по годам, готовой самозабвенно защищать сестер.Известие о самоубийстве отца она приняла стоически, почти не плакала иуспокаивала Александру, объясняя, что папочка ушел на небо, чтобы быть смамулей. Александре трудно было все это понять. В конце концов, ей было всегопить лет, но Хилари изо всех сил старалась, чтобы младшие сестры как можноменьше страдали от отсутствия родителей. Казалось, что Соланж, уходя, поручила ейзаботу о сестрах.

— А почему мы до сих пор не знаем тетю Эйлен? Папа что,не любил ее?

Она была столь же восприимчива, как ее мать, и моментальнореагировала на любое отсутствие логики. Лучистый взгляд ее глаз напоминалАртуру Соланж.

— Да, Хилари, они не были особенно близки, но это незначит, что тетя Эйлен плохой человек.

Хилари кивнула, не желая с ним спорить. Но нетрудно былоотгадать ее мысли, когда Артур привез их в Чарлстаун.

Тетка жила в мрачном, темном переулке. Маленький щитовой домбез ставен, которые оторвали резкие ветра. Краска всюду облупилась от стен,двор зарос сорняками, две ступени крыльца были сломаны. Вид у этого жилища былсовсем непривлекательный.

Хилари поднялась на крыльцо, держа за руку Александру; Артурнес малышку. Няня тоже с ними приехала, но должна была вернуться вместе сАртуром в Нью-Йорк.

Артур позвонил в дверь. Реакции не последовало. Тогда онпонял, что и звонок сломан, и постучал в окно, чувствуя на себе холодный взглядХилари и ее немой вопрос — зачем они сюда приехали? Но посмотреть на нее он нерешился — не смог бы вынести итого укора с примесью тихой злости, которым былинаполнены ее глаза.

— Да?!

Дверь наконец открылась. На пороге стояла женщина снеопрятными, обесцвеченными волосами, в заношенном грязном халате.

— Чего надо?

Она с явным недовольством уставилась на визитеров. Из угларта у нее торчала сигарета, один глаз был прищурен от табачного дыма. Эйленнаконец сообразила, кто к ней пожаловал, смущенно улыбнулась и на мгновениестала чем-то похожа на Сэма. Вообще же сходство между ними обнаружить былоочень трудно.

— Миссис Джоунс?

Сердце у Артура упало. Когда они вошли в гостиную, оптимизмау него не прибавилось. Там стоял сломанный диван, три потрепанных кресла,журнальный столик, видавший лучшие дни, в углу моргал экран телевизора. Внутридом выглядел даже хуже, чем снаружи. Эйлен Джоунс явно не утруждала себянаведением в нем порядка.

Была суббота, по радио транслировали бейсбольный матч, потелевизору выступала Габби Хайес. Шум стоял невообразимый, детей он, похоже,даже напугал. Гости стояли посреди гостиной, испытывая неловкость.

— Пива хотите?

Эйлен посмотрела на Артура, не обращая на детей ни малейшеговнимания. Трудно было поверить, что это сестра Сэма Уокера, безукоризненноухоженного, привлекательного, энергичного мужчины. Она являла собой воплощениевсего дешевого, банального и безобразного. Выглядела она гораздо старше своихтридцати девяти лет — злоупотребление спиртным наложило на нее свой пагубныйотпечаток.

Когда-то Эйлен, наверное, выглядела привлекательной, но всеприятное, что было в ее внешности, давно исчезло. Ее обесцвеченные волосы былигрязны и неопрятны, плохо остриженные, они висели сальными прядями.Ярко-голубые, как у Сэма, но опухшие от пьянства глаза смотрели уныло и тупо.Кожа была дряблой, а фигура уродливой, с торчащим животом и тонкими как спичкиногами.

Девочки никогда не видели подобной женщины, и Артур заметил,что Хилари с ужасом уставилась на нее.

— Это Хилари… — представил ее Артур в надежде, чтодевочка поздоровается с тетей за руку, но она не шевельнулась.