Трое лучников начали натягивать тетиву, остальные выхватили свое оружие. Теодор прыгнул к коню, вцепился в уздечку, поставил одну ногу в стремя и попытался дать шенкелей. Вышло не очень, но испугавшись воинственных криков сарацин, трофейный конь, доставшийся от безбородого, вывернув голову, боком прыгнул вперёд.

И оступился, упал на спину.

Теодор едва успел оттолкнуться, едва не вывихнув ногу в стремени.

Конь забился, дико заржал. Тут же вскочил, и хромая, попытался уйти от людей, двое из которых тут же попыталась поймать его за узду.

Для Лемка и это был шанс. Небольшой, но все же.

Твое ещё возились с луками, двое отвлеклись на коня и против него сейчас стояло трое. К несчастью азапов, на минимум одного у него был убойный аргумент

Порох с закрытой полки аркебузы не сдуло. Это стало ясно, когда Теодор, удерживая ружье под мышкой, высыпал из горшка угольки на полку, нещадно просыпая большую часть мимо, прямо на ничем не защищённую кожу руки.

Жахнуло!

Клуб дыма и искр вырвался из длинного ствола, ударив в грудь одного азапа, уже подобравшегося практически в упор.

Размахнувшись аркебузой как дубиной, Лемк отогнал второго и использовав размах, метнул её в третьего. Фунтов десять в ружье было, а потому удар в грудь откинул и этого.

Тут уже Теодор выхватил из ножен скьявону. Славяно-венецианский тонкий меч превосходил по длине жалкое оружие сарацин, главное держать их на расстоянии.

Но «тюрцей» просто больше и у них были луки. Он понимал, его дни будут сочтены на этом свете, если будет только обороняться.

Пока второй азап махал короткой булавой, Теодор проткнул ему бедро, а когда третий кинулся ему на выручку, отогнал его несколькими выпадами и побежал к лучникам.

С разгона плечом сбил первого, весьма худосочного лучника, и скьявона тут же вошла в живот второго, ударившись о позвоночник, не ожидавшего такого «холостяка», так быстро, что он не успел выхватить свой клинок. Осталось только нанести несколько быстрых, куда придется, ударов сбитому плечом.

Третий взвизгнул, и, теряя стрелы из узкого вытянутого колчана, бросился в сторону, зовя на помощь.

— Держите его! Чего вы там застряли⁈

А Теодор, желая жить, вовсю прыть догонял убегающего:

— Стой, чатлак! (придурок)

Странная должно быть была со стороны картина: убегающий бородатый смуглый воин, который держал в одной руке лук, а второй во время бега пытался вытащить клинок. За ним гонится молодой светловолосый парень с обнаженной шпагой. Уже за ним ещё несколько смуглых, потрепанных воинов, почём свет клянущих попавшегося им разбойника. И все это под жалобное, болезненное ржание охромавшего коня.

Неизвестно, чем бы вся эта ситуация кончилась для Лемка, если бы навстречу по дороге не мчался, под храп и грохот копыт, гнедой конь.

Не останавливаясь, он сбил грудью убегающего лучника, скосил глаза на Лемка и бесстрашно бросился на его преследователей.

Он сбивал грудью, давил, лягал, кусал, вертелся волчком и прыгал всеми четырьмя копытами на упавших сарацинах.

Не отставал и Теодор. Упавшего лучника пригвоздил клинком к земле, и, развернувшись, набросился на остальных.

— Уй, калтак!

Теодору осталось проткнуть только одного, так как двоих подавил гнедой. Вдавленные грудные клетки, торчащие сломанные ребра, раздавленные головы — тут и добивать, чтобы не мучились, не надо.

Вместе с неожиданно появившимся Гоплитом они расправились с основной группой патрульных азапов. Основной, так как один из первых лучников, с несколькими ранами, абы куда нанесенными Лемком, уже убегал, крича как недорезанный.

И на крик раненого из-за поворота выскочили ещё двое азапов. Отстающие? А нет ли там ещё больше отстающих? И нет ли у них коней?

Пришлось Теодору с клинком наголо атаковать и их. Промелькнувший сумасшедший бой придавал ему силы и, что важнее, уверенности в себе.

Бой и с этими двумя в чем-то повторился: Гоплит подскочил и отпрянувший азап нанизался на лезвие Теодора. Заколоть последнего из оставшихся патрульных тоже оказалось легко, так как тот только и пытался что и сделать, так это убежать.

Но ведь оставался ещё один недобитый…

Кровавый след тянулся на небольшую тропинку, что терялась среди кустарника.

— Стой, подожди меня здесь, друг! Я скоро вернусь, как только разберусь с оставшимся!

Гоплит лишь фыркнул, тяжело поводя боками. Его раны на спине вскрылись. Из-под уже поджившей корочки на ране текла кровь.

Надеясь, что его поняли, Лемк оставил поле боя и бросился за раненым. Он бежал во всю мочь, без передышки, так как тревога придавала сил и резвости. Раненый мог позвать помощь и тогда все окрестные исмаилиты кинутся преследовать его. А убитые на дороге… Это тревога второго плана. Оставалось надеяться, что на погибший патруль пока никто не наткнется.

Он ориентировался на чёткий след придавленной пробивающейся в тени деревьев травы. И вторым ориентиром была кровь. Азап не мог зажать все раны и терял немало крови.

Кустарник неожиданно поредел, образуя небольшую поляну. А на ней, склонившись над телом азапа, стояло двое мужчин.

— А ты кто ещё такой будешь? — спросил один из них нагло тем непередаваемым говором, которому можно было научиться только на улицах Города.

Ромеи. Вот и встретился Лемк с теми, кого так разыскивал. Однако это ещё ничего не значило, так как жители Города, особенно ставшие солдатами — вольно или невольно, были зачастую не самой доброй и приятной публикой.

Так что приходилось выбирать сейчас, как себя поставить в будущем. Примкнуть к ним и слушаться. Или же попытаться навязать свою волю. А судя по гнусной роже говорившего, Теодору бы нелегко пришлось терпеть команды подобного типа. Спасибо, ему хватило Глёкнера и Моленара. Хотя те ещё были неплохи, они лишь прививали дисциплину как умели. А вот некоторые, оказавшись вдали от власти, придумывают свой собственный закон, который навязывают всем тем, кому только возможно.

Он небрежно взмахнул клинком, напуская самый уверенный вид:

— Я протодекарх скопефтов Сицилийской турмы, друнгария де Вальверде, кентархия Моленара, Теодор Лемк. А вы кто такие?

Один, что гнусный промолчал, бросая взгляды на Лемка, поспешно обшаривая убитого. Молчание становилось напряженным. Лемк смотрел по сторонам, обдумывая как ему поступать дальше, и не лучше ли ему было бы вернуться назад и попытаться скрыться с конями подальше от оставленных на дороге трупов и этих вот типов.

Второй же затараторил:

— Мы тоже из Сицилийской! Друнгария де Новарета, кентархия Георгия Венеса. Стояли на переправе при Вите, когда нас смели! Еле скрылись от поганых! Ох и страху натерпелись! А теперь, видишь, удача — попался нам бусулман