дополнительный сбор с покупаемых товаров, прямой налог в размере нескольких денье или, в худшем случае, двух-трех ливров в год, французы, похоже, отдавали королю лишь минимальную долю своих доходов.

Так почему же они считали, что налоги их разоряют? Возможно, что они просто еще не смирились с этим неприятным новшеством: "Дерьмо, дерьмо этот король! — кричал один портной из Орлеана. — У нас нет короля, кроме Бога. Вы думаете, он удовлетворится тем, что мы ему даем? Он давит и давит на меня, а я говорю, что он не может отобрать все  что у меня есть. Однако он считает, что может отнять у меня все то, что я зарабатываю своей иглой".

Несомненно также, что в отсутствии реальной налоговой администрации сбор налогов перешел в руки множества алчных и жестоких посредников-откупщиков. Филипп де Мезьер писал в своем Сне старого пилигрима, что порой "бедняки жалобно обращались с просьбами к королевскому двору". "За каждые десять турских су, которые они должны были заплатить в виде тальи (taille), фуажа (fouage) или габели (gabelle), которых у них действительно не хватало, с ними обращались так плохо, что у бедной женщины с ребенком, забирали одеяло и единственный тазик, который у нее оставался для купания ребенка".

Кроме того, налог был лишь одним из элементов системы, созданной в 1360 году и препятствовавшей восстановлению экономики. Общественное мнение на этот счет было однозначным. В данном случае речь шла о фундаментальной проблеме, стоявшей перед королевской властью и политическим сообществом на протяжении XIV–XV веков. Что должно быть доходом монархии? Домен? Налоги? Монета? Для короля чеканка монет была источником дохода. От изготовления денег на своих монетных двора он получал прибыль, называемую сеньоражем, которая представляла собой часть разницы между стоимостью выпущенных монет и стоимостью драгоценного металла, из которого они чеканились. "Ослабление" монеты, в частности, позволяло получить значительный сеньораж, так как сплав, из которого изготавливались новые монеты, имел более низкую пробу, чем предыдущий, поэтому для нового выпуска требовалось меньше драгоценного металла. Такую же прибыль невозможно было получить  от "сильной" чеканки, которая имела хорошее качество, то есть сплав, из которого изготавливались монеты, содержал более высокий процент драгоценного металла, когда каждая монета имела меньшую стоимость в пересчете на счетные деньги, поскольку цель состояла в том, чтобы на ливр или денье приходилось большее количество золота или серебра.

Изменение монеты, новые налоги — каждое решение имело серьезные экономические последствия и благоприятствовало одной социальной группе за счет другой. "Сильная" монета и высокие налоги шли рука об руку. Не имея средств для перевыпуска монет, король был вынужден прибегнуть к налогам. "Сильная" монета была выгодна землевладельцам, рантье, сеньорам и всем тем, кто получал фиксированный доход, выраженный в денежном эквиваленте. Сеньоры, светские или церковные, те, кто владел земельной собственностью, получали от этого выгоду. Их не беспокоили налоги, поскольку они были от них освобождены.

С другой стороны, "сильная" монета блокировала торговлю, поскольку неизбежно приводила к ограничению чеканки и, соответственно, обращения наличных денег. Каждая монета связывала большое количество драгоценного металла (один золотой франк содержал 3.88 г чистого золота), и в то время, когда во всем христианском мире ощущалась нехватка золота и серебра, большое количество монет не могло быть отчеканено. Нехватка наличных денег нанесла серьезный удар и по торговле. Она затронула и тех, кто зарабатывал на жизнь продажей своей промышленной или сельскохозяйственной продукции. Налоги, в свою очередь, были направлены на все виды торговли: эды, взимаемые в пользу короля, налоги, собираемые в пользу городов, пошлины и поборы, взимаемые сеньорами за проезд по дорогам, — все это отпугивало купцов.

И все же в 1360 году, вернувшись во Францию, король Иоанн восстановил "сильную" монету, выпустил первый в истории страны франк и ввел налоги для выплаты выкупа. Причины были очевидны. Все это было приспособлено к состоянию разоренной и потерпевшей поражение Франции. При сокращении торговли, сократившемся населении и натуральном хозяйстве королевству оставалось только организовать свой экономический регресс. Но в то же время это было выгодно светским сеньорам и духовенству, которые, выйдя победителями из политического кризиса 1356–1360 годов, доминировали в правительстве вплоть до смерти Карла V. У этих "реформаторов", были свои теоретики, которых Карл умело переманил из наваррской партии в королевскую. Самый авторитетный из них — Николя Оре́змский — написал Трактат о монетах (Traité des Monnaies), в котором утверждал, что "курс и цена монет… не должны меняться". Ведь "все пенсии и годовые доходы облагаются налогом по цене монеты, то есть по определенному количеству ливров, су и денье". С другой стороны, он признавал право короля на взимание налогов. Являясь продуктом рецессии, такая политика ее только подпитывала. По сути, в правление Карла V никакого экономического подъема Франции не произошло.

Но несмотря ни на что, память о политическом кризисе тускнела, а поражение стало забываться. Новое поколение управленцев с уверенностью смотрело в будущее. Оно делало ставку на экономическую активность французского народа, которую хотело оживить, освободив его от налогового бремени.

Карл V не остался равнодушным к такому новому подходу к королевским финансам. Его беспокоили беды королевства, а еще больше — восстания, будоражившие Лангедок с 1378 года. В сельской лесистой местности Верхней Оверни хозяйничали тюшены — отряды обездоленных людей. Восстали города: Ле-Пюи и Ним в 1378 году, Аи и Клермон-л'Эро в 1379 году и, прежде всего, крупный город Монпелье, где были убиты королевские чиновники. В то время как герцог Анжуйский готовился применить репрессии и уже подсчитывал деньги, которые потребуются городу, чтобы купить помилование, король был занят тем, что завоевывал сердца людей с помощью милосердия. Он полностью осознавал опасность. Лангедок граничил с Гиенью. Измученные налоговыми поборами Людовика Анжуйского, не собирались ли южные города открыть свои ворота англичанам? Ведь двенадцатью годами ранее гасконские сеньоры обратились к королю Франции с протестом против поборов, введенных Черным принцем. Более того, верные до сих пор успешной стратегии — использовать трудности Франции — англичане организовали новый шевоше…

Поэтому, еще до наказания мятежного города, Карл V принял меры по смягчению ситуации, проведя реформу налогообложения в Лангедоке: "Мы хотим оградить наших подданных от обид и притеснений и избавить их от убытков, учитывая их добрую волю, их свободный вклад в налоги на войну и оборону, а также послушание и любовь, которые они всегда проявляли по отношению к нам и нашей короне…". Эта мера не была единичной. В период с 1375 по 1380 год Карл V предоставил пятьдесят шесть льгот по налогам. Прежде всего, он попытался устранить несправедливость фуажей, направив комиссаров для определения реального количества платежеспособных очагов. В конце своего царствования он явно двигался в сторону снижения налогов.

Имея полную казну, профицитный бюджет, доходы от домена и косвенных налогов, обеспечивающие достаточные средства для проведения мирной политики, король мог уменьшить тяготы, давившие на французов. Утром 16 сентября 1380 года, в день, когда он должен был уйти из жизни, Карл V отменил фуаж. И тем вызвал гнев историков: "Абсурдная мера… Ни король, ни его подданные