не понимали необходимости налогов". "Карл облегчил свою совесть, но одним росчерком пера лишил своих преемников средств управления" (Эдуард Перруа). Но Карл V думал иначе. Чувствуя нарастающую волну восстаний, он хотел их предотвратить. Он надеялся оставить своему сыну мирное королевство. Никакие деньги не стоят верности подданных.

Глава V.

Мятежное королевство

В ноябре 1380 года, возвращаясь с коронации, двенадцатилетний король Карл VI во главе блестящей свиты из принцев, баронов и рыцарей въехал в ликующую столицу. Буржуа, одетые в бело-зеленые одежды, встретили его радостной и красочной процессией. Затем последовали три дня празднеств с рыцарскими поединками и пирами. 11 января 1383 года состоялся еще один королевский въезд в Париж. Но это было уже не время для ликования. Вместо священной пышности Реймса король, только что впервые пережил сражение. Его армия разбила фламандских повстанцев у горы Роозбек. Это была тяжелая битва, так как городские ополченцы упорно отстаивали свою свободу. И победа была горькой, так как Фландрия, часть королевства Франция, побежденная, но не покоренная, упорно отказывалась от короля, короны и королевства. Фламандцы отвергли его власть, отвергли его милость: Карл видел это своими глазами. Об этом кричали ему в лицо. Раненый человек предпочел смерть спасению, предложенному четырнадцатилетним королем. На поле боя между умирающим и королем-ребенком произошел трагический диалог. К королю привели, только что найденного среди убитых раненого бойца, который оплакивал гибель капитана Гента, своего предводителя и друга, который должен был посвятить его в рыцари в день битвы. Карл был тронут и обещал раненому помилование и свободу, если он признает себя французом. Но тот отказался от помилования, воскликнув: "Я всегда был, есть и буду, фламандцем!" Кровь текла из его ран. Но он предпочел умереть, оставшись фламандцем, на глазах у ребенка, которого он не хотел считать своим королем.

Закончив кампанию, Карл вернулся в Иль-де-Франс и в воскресенье 11 января въехал в Париж. Возглавлявшие эскорт, люди из его свиты приказали снять с петель ворота Сен-Дени. С бацинетами на головах и копьями наготове королевская кавалерия на подступах к Парижу и выстроились в боевой порядок из трех баталий. Первая, под командованием коннетабля и адмирала Франции, вошла в город, попирая копытами коней лежащие на земле створы ворот. Во главе второй ехал король. Горожане вышли ему навстречу. Не ответив на приветствие, Карл проехал мимо, не удостоив их даже взглядом. Процессия медленно добралась до Нотр-Дам и после Te Deum король уехал в Лувр. Распределенная по городу армия блокировала площади и мосты. Дяди короля, герцоги Беррийский и Бургундский, возглавляли отряды патрулирующие улицы. В последующие дни в честь приезда молодого короля не было ни пиров, ни балов, только аресты и казни. Не было щедрых подарков в виде серебряных изделий и драгоценных тканей, а были лишь конфискации и крупные штрафы.

С момента воцарения Карла VI и его въезда в Париж 11 ноября 1380 года отношения между королем и его подданными становились все хуже и хуже: бунты и отказ платить налоги начались уже на следующий день после коронации. Состоялось бурное заседание Генеральных Штатов. Вспыхнули восстания во Фландрии, Лангедоке и в самом сердце королевства, Руане и Париже. Потребовалось сокрушить фламандцев, чтобы вернуть французов к повиновению. Так навязывал ли король себя силой оружия и склонялись ли его подданные перед репрессиями? Пример несгибаемых фламандцев говорит об обратном. Разбитые и разоренные, они "ни разу не соизволили преклонить колено". Преклонили ли колено французы? Не следует ли рассматривать драму, в которой с 1380 по 1383 год молодой король противостоял мятежному королевству, как историю завоевания сердец подданных?

Отказ от уплаты налогов (1380–1381 годы)

Эта драма разворачивалась в трех актах. Первый, со следующего дня после коронации до конца 1381 года, представлял собой серию напряженных диалогов между королем и народом.

Университет против парижского прево

Недоразумения и скрытое брожения проявились уже в первые дни царствования конфликтом с Парижским Университетом. На похоронах Карла V произошел инцидент, в результате которого парижский прево Гуго Обрио выступил против представителей aima mater. По традиции ректор и деканы четырех факультетов собирались занять свое место в траурной процессии перед главой собора Нотр-Дам, который на этот раз настоял на том, чтобы идти впереди них. В дело немедленно вмешался прево, грубо оскорбивший ректора и поднявший руку на его почтенную персону, клирика, защищенного длинным списком папских привилегий. Возникла потасовка. Сержанты Шатле обменялись ударами со студентами. Говорят, что ректор чуть не упал в Сену, а несколько студентов бросились в воду, чтобы вплавь добраться до берега Латинского квартала.

Через несколько месяцев Университет отомстил. Его устав делал неприкосновенными даже самых незначительных его членов, и правосудие решительно расправлялось с каждым, кто причинял им хоть малейшее зло. Поэтому прево был предан церковному суду, осужден и отлучен от Церкви. Если бы не вмешательство принцев, он бы оказался на костре. В ходе дознания, проведенного инквизитором, выяснилось несколько странных фактов: "Похоже, что он был распутником, хотя ему было уже за шестьдесят, и к тому же содомитом. Он был другом евреев… и еврейских женщин, которым он возвращал их детей, когда их забирали для крещения", и врагом священнослужителей и студентов, для которых он устроил две темницы в подземельях Малого Шатле (Petit Châtelet). Он не ходил на исповедь и несколько лет не причащался. За столь многочисленные преступления прево пришлось, 17 мая 1381 года, принести публичное покаяние. На эшафоте, воздвигнутом перед Нотр-Дам, стоя на коленях и без шаперона, Гуго Обрио выслушал проповедь и был увенчан митрой еретика. Он пообещал поставить свечу за каждого из еврейских детей, которых он вернул родителям, а епископ Парижский приговорил его как "еретика и пособника еврейского коварства" к вечному покаянию "на хлебе скорби и воде боли" в одной из темниц.

Очевидно, что Университет хотел покончить с прево. Но незначительный инцидент с первенством в траурной процессии был явно недостаточен для объяснения этой стойкой неприязни. Между Университетом и прево происходило нечто другое, более серьезное, слишком серьезное, чтобы обсуждать его среди бела дня, но решавшееся в тени. В 1378 году Университет с неудовольствием воспринял бунт французских кардиналов и избрание Папой Климента VII. Когда Карл V попытался заставить Университет сделать публичное заявление в пользу авиньонского Папы, Университет в ответ заявил, что только он, а не король и его Совет, является судьей в вопросах веры. Чтобы заставить Университет подчиниться, пришлось прибегнуть к запугиванию. И именно Гуго Обрио, один из самых ярых сторонников клементистов, заставил его замолчать. Обидевшись на прево, Университет продемонстрировал свое несогласие с авиньонской политикой королевского Совета. 17 мая 1381 году ректор, деканы и магистры четырех факультетов, окружавшие эшафот, на котором перед толпой был выставлен их враг, голова которого была увенчана митрой с надписью "Ересиарх", думали, что они одержали победу. Но