****

А к ночи обрушился еще один сюрприз. На этот раз приятный.

— Есть разговор, — объявил вернувшийся Коров, поманив Арта в комнату, служившей кабинетом, но не пользующейся популярностью у временных хозяев дома.

— Что-то не так, шеф? — Арт напрягся.

Уж не нажаловалась ли Инна? Вдруг «напела» что-нибудь со зла.

Однако…

— Я нанимаю тебя на постоянной основе, — огорошил Ковров. — С Дмитрием Юрьевичем я всё обговорил, он согласен. Будешь охранять мою жену.

Арт чуть не качнулся. Остаться рядом с Алиной?! Серьезно?!

Да это ж истинный подарок небес!

— Предыдущий охранник подорвал доверие, — продолжил Ковров, наливая себе виски. — А ты прошел проверки.

— Проверки? — переспросил Арт.

Еще и во множественном числе?

— Хорошо сработал днём. Да и на провокацию Инны не купился. Раз на нее не соблазнился, значит, на мою ледяную женушку не клюнешь.

Арт с трудом сдержал вертящееся на языке ругательство. Так Инна нарочно подначивала? По указке Коврова? Вот больные! Оба!

— Итак, Артур Дмитриевич, согласен на новую работу?

Арт широко улыбнулся.

— Согласен, шеф.

— Тогда по рукам.

Ох, Арту понадобилась вся выдержка, чтобы пожать этому гаду ползучему руку, а не накостылять хорошенько…

Зато Алина новости не обрадовалась. Пока Ковров плескался с Инной в бассейне, утащила Арта вглубь дома.

— Зачем ты согласился? — прошипела, как рассерженная гусыня.

— Твой муж с моим боссом обо всем договорились.

— Не заговаривай мне зубы. Дмитрий тебе не босс, а партнер.

Арт поморщился. Точно, Алина же знает. Глупая отмазка получилась.

— Ты же понимаешь, я не могу тебя оставить, — признался он честно. — А твой муж готов доверить тебя мне, считает, что я — идеальный охранник.

Она покачала головой

— Не замечала в тебе склонности к самоуничтожению.

Арт только вздохнул тяжко. Ох, как же хотелось притянуть ее к себе, поцеловать. Или просто прижать крепко-крепко. И не отпускать.

— Мы с Анатолием уезжаем на неделю на Кипр, — объявила Алина хмуро.

— Хорошо. Кипр, так Кипр.

— Ты не едешь. Я скажу мужу, что у тебя срочные дела в Питере. Закончишь с ними к нашему возвращению и поступишь на «службу». Ты подтвердишь.

— Но…

— Арт, у меня вот-вот овуляция. Анатолий надеется, что теплый климат и отдых поспособствуют… Ну, ты понимаешь. Последнее, что мне там нужно — это ты под боком. Так что полетишь в Питер. Остынешь под дождями. И, может, за неделю поймешь, что вся эта авантюра тебе без надобности.

Арт молчал, пришибленный информацией. Вот уж точно лучше б Алина этого не говорила. Он и так понимал, чем Ковров будет заниматься с женой на отдыхе. Но когда это озвучивают вслух… Ух!

— Спокойной ночи, Арт.

Алина ушла, оставив его в полумраке. Не подозревающего, что она вовсе не сердится, а радуется. До умопомрачения. Да, она отговаривала Арта, гнала прочь. Но всё же отчаянно хотела, чтобы он остался. Потому что не только она украла сердце Арта. Ее сердце вот уже три года принадлежало ему целиком и полностью.

Смешно, не правда ли? Анатолий впервые сделал то, что осчастливило жену. Вернул в ее жизнь любимого мужчину. Теперь и поездка на Кипр перестала казаться адом, ведь по возвращению она снова увидит Арта.

Алина зажмурилась, с трудом подавив детское желание закрыть руками уши. А Лариса продолжала истерить. Да так, что вот-вот сойдет на ультразвук.

— Тебе плевать?! Ну, разумеется, тебе плевать! Это же не тебе угрожает тюрьма! Это моя жизнь кончена по милости твоего папочки.

— Он и Ксюшин папочка тоже, — не сдержалась Алина, хотя дала себе обещание молчать. — И твой почивший супруг. Тот самый, за которого ты не постеснялась выйти после смерти родной сестры.

Алина посмотрела на мачеху яростно. Ну и видок! Обычно бледные щеки Ларисы раскраснелись, светло-каштановые волосы в беспорядке падали на лицо, а правая рука дрожала. Плевать. Стерва не посмеет влепить пощечину. Иначе точно конец. Для нее.

— Ты же понимаешь, что Толик не отстанет, — попыталась Лариса зайти с другой стороны. — Он жаждет породниться с нами. И если не получит желаемое, нам придется гораздо хуже, чем сейчас.

— А кто виноват? — Алина равнодушно повела плечами. — Это ж ваше семейство гнобило его в детстве. Ты, в том числе. Вот он и взъелся.

— Я его не гнобила, — заявила Лариса, теребя нитку жемчуга. — Только игнорировала. А вот твоя мамочка вечно ноги вытирала. Так что за тобой должок.

— С какого перепуга? — Алина поднялась с кресла, намереваясь покинуть гостиную. Хватит с нее на сегодня скандала. Нужно посидеть в тишине и продумать план дальнейших действий. — Мою-то мать от тюрьмы спасать не надо. Она давно в земле. А тебя пусть твоя дочь спасает. Анатолий же ясно выразился: ему всё равно, на которой из нас жениться.

Лариса ахнула, всплеснула руками и подбежала к Ксюше, до сего момента преспокойно сидевшей на диване и делавшей вид, что происходящее ее совершенно не касается.

— Ксения, не слушай эту ненормальную.

Лариса поцеловала дочкину макушку и грозно глянула на падчерицу.

— Как у тебя язык повернулся сказать такое? Твоя сестра — ребёнок. А ты просто чудовище, если допускаешь мысль, что ее — невинную девочку — можно выдать за Толика!

Алина закатила глаза. Обычно она держала язык за зубами, а мнение при себе. Но нынче не те обстоятельства. Да и сестричка взбесила. Сидела и ехидно улыбалась, пока мамаша не видела. Ксюша правильно оценила ситуацию. Всё верно, Анатолию без разницы, которую из внучек Мезенцева укладывать в постель, пусть и на законных основаниях. Мамочка-то костьми ляжет, но не даст кровиночку в обиду. Да, Алина — тоже родная кровь Ларисе. Но дочь старшей сестры не то же самое, дочь собственная.

Да только Алина не желала идти на заклание.

— Невинный ребёнок, — протянула она, не без удовольствия наблюдая, как вытягивается сестричкино лицо. Ксюша нутром почуяла неладное. — Этот ребёнок давно ведет активную половую жизнь. Если хорошенько обследуешь ее стол, то обнаружишь в ящике двойное дно и… противозачаточные таблетки.

Лариса рассмеялась, не поверив словам Алины, повернулась к дочери, чтобы подбодрить, и тихо охнула. Отразившаяся на ксюшкином лице паника выдала ее с головой.

— Ксения? — Лариса забыла о падчерице. — Кто это был?!

А Алина уже бежала вверх по лестнице, чтобы не слышать и не видеть разборок.