– Вот и прекрасно. Беспредельщиков на этом свете полно, будьмы в состоянии их гасить еще на взлете, жизнь настала бы просто прекрасная, нонет пока что такой возможности… – Он досадливо вздохнул. – Объяснял ямайору: ни за что бы не допустил столь шизофренических забав на вверенной, какпринято говорить, территории. Но вы, как люди военные, должны понимать: бываютситуации, когда старший по званию построит себе дачку на территории твоегородного объекта, велит тебе ни во что не вмешиваться, и останется тебе одно –смотреть, стиснув зубы, как они там блюют с крыльца и кувыркаются с голымипрофурсетками посреди двора… Не та у тебя астрономия на погонах, чтобыблагородно протестовать.

– А что, замаячили… астрономы? – спросил Кацуба.

Лицо у него стало напряженно-хищным, даже подался вперед.Таким его легко было представить где-нибудь южнее Панамского канала –скользящим с автоматом наперевес меж экзотических разлапистых деревьев так, чтони один листок не шелохнется, ни одна окрестная обезьяна не встревожится и незаблажит… Мазур попытался угадать, где конкретно мог творить смертоубойныехудожества Кацуба, но ничего не придумал, конечно, поди угадай…

Фрол вынул крохотную гибкую дискетку, осторожно держа зауглы двумя пальцами, сунул в конвертик и передал Кацубе:

– Чем богаты… Всецело полагаюсь на вашу деликатность, майор.В случае чего, могу вас заверить, не мне одному придется путешествовать подШопена, так что вы уж поосторожней…

Кацуба спрятал дискетку так бережно, словно это был приказ оего производстве в первый генеральский чин, на миг расслабился с нескрываемойрадостью, но тут же спросил:

– А как насчет мальчика?

– Ну, это-то не в пример проще… – Фрол черкнул в блокнотепару строк, выдрал листок и отдал майору. – Все координаты. Но я васчестно предупреждаю: держитесь осторожнее. Этот мальчик, что вдруг подался вбульварную журналистику, еще месяц назад перепродавал таким же соплякамсгущенку и презервативы. И совершенно неожиданно раздобыл вдруг энноеколичество «лимонов» на выпуск красивой цветной газетки. Словно в старых брюкахнашел. Дело даже не в миллионах, которым у него неоткуда было взяться, а всамой метаморфозе – издательский бизнес, газетный особенно, нынче могутначинать с нуля только те, кто обрел хорошую заручку. Одна беда, не отследилипока что мои ребята никаких ниточек. Может, вам больше повезет. Знаете, когда яне могу найти концов, заранее начинаю слегка тревожиться: очень уж редкослучается, чтобы система давала сбои. И каждый раз, когда такое случается,вблизи следует искать крупную фигуру, по-настоящему крупную, понимаете? Либоместные крупные фигуры вдруг начинают вести какую-то качественно новую игру, неимеющую отношения ко всем предыдущим хохмочкам, либо в наши Палестинынеожиданно запускает щупальца некто издалека. Вариантов тут только два, безвсякого плюрализма…

– Учту, – пообещал Кацуба.

– Кирилл Степанович, вы мне в свой черед маленькую услугу неокажете ли? Сущий пустяк. Я вам покажу ворох фотографий – может, узнаете кого?Я имею в виду, кого-то из тех, с кем вас судьба свела в тайге этим летом?

Мазур покосился на Кацубу – тот повелительно прикрыл глаза.Фрол положил перед ним ворох фотографий – попадались и цветные, но больше былочерно-белых, маленьких, любительских. Сюжеты не блистали оригинальностью, изапечатленные на них сцены, в общем, казались совершенно неинтересными: главнымобразом чисто мужские компании (а если попадаются женщины, в разряд дам илиледи мало-мальски опытный мужик их ни за что бы не отнес) – за шашлыком наприроде, за обильными столами, на пляже, иные разукрашены затейливыминаколками, иные выглядят невероятно респектабельно, на заднем плане маячатнакачанные мальчики туповатого облика (которым, должно быть, за стол садитьсяпо рангу не полагается), порой на скатерти меж бутылками небрежно валяютсяимпортные пистолетики, чернявый восточный человек, театрально выпучив глаза,держит в зубах кинжал с роскошной рукояткой, девица в купальнике разлеглась наобширном капоте иномарки…

Мазур вздрогнул. Снова взял уже отложенную было фотографию,всмотрелся. Приложил к ней еще одну, цветную, побольше. И еще одну. Спросил:

– Бороду подрисовать можно?

– Ради бога, – Фрол покопался в ящике стола и подал емучерный фломастер, опробовав предварительно на листке. – Хоть рогаподрисуйте, хоть что…

Мазур выбрал самую большую фотографию, ту, цветную.Примерился, прикинул – и тщательно пририсовал бороду крепкому мужичку летпятидесяти, в белой майке и джинсовом костюме, сидевшему за простым деревяннымстоликом где-то в саду Подумал, провел еще несколько линий, сделав короткую прическудовольно длинной шевелюрой. Удовлетворенно кивнул.

На него уставился колючим взглядом поганый старец ЕрмолайКузьмич – собственно, не такой уж и старец, правая рука Прохора там, на«Заимке». Тот самый, которого хотелось убить даже сильнее, чем Прохора. Прохор,в конце-то концов, был явным параноиком, а Кузьмич пребывал в полной ясностиума и был по уши пропитан крайне поганой философией, с которой хотелосьпоспорить не иначе, как пулей или десантно-штурмовым ножом – и чтобы подыхалпомедленнее…

В висках жарко стучала кровь. Мазура легонько трясло – ончувствовал, что вновь вернулось шалое желание убивать просто так, изпервобытной мести…

– Можно взглянуть? – тихо спросил Фрол. Мазур придвинулк нему снимок:

– Сейчас, там, он именно так и выглядит… Через плечозаинтересованно смотрел Кацуба.

– Ага, – сказал Фрол. – Что-то такое нюхомощущалось… Нуда, то-то и… – он спохватился, замолчал.

– Кто это? – спросил Мазур.

– Милейший человек, – сказал Фрол. – Последняякличка – Апостол, давненько не появлялся, я уж думал, и не свидимся большеникогда.

– В законе? – деловито поинтересовался Кацуба.

– Вот это – нет, – задумчиво сказал Фрол. – Недотянул Кузема, ох не дотянул. Хотя шлейф за ним тянется достаточный – ходки,немалые дела и прочие атрибуты светской жизни. Года два назад растворился внетях, ходили слухи, что подался в монастырь, толком никто ничего не знал,говорили даже, что дернул за рубеж, чему лично я решительно не верил – не былоу него ни единой ниточки за бугор, языков не знает, особым капиталом необременен. А он, изволите ли видеть, в егеря подался…

– Чур, этот индеец мой, – сказал Кацуба вроде бышутливо, но с непреклонностью в голосе.

– Да бога ради, – поморщился Фрол. – Мне тудасоваться, как я и говорил, совершенно не с руки. Просто помогло кое-что понять,и смогу я теперь в рукав пару карт припрятать, если доведется вежливо проситькое-кого, чтобы не паскудили наши угодья своими голливудскими забавами… Этонаши скучные внутренние дела, вам, майор, совершенно неинтересные.

– Степаныч, – сказал вдруг Кацуба. – Не в обиду,поскучай на крылечке пару минут…

Мазур покладисто встал. Дежуривший в коридорчике плечистыйпарень предупредительно распахнул перед ним прочную дверь, он вышел наневысокое крыльцо, прошелся по дворику. Поодаль визжали пилы, лязгали станки.Суша осточертела до невозможности, со страшной силой хотелось в море, наглубину, в пронизанную цепочками пузырьков отработанного воздуха соленуюневесомость, к неповторимому ощущению бездны, простершейся вниз под твоимлишенным веса телом…