– Берем такси и едем к маме, – сказала Марья. –Там ты будешь в безопасности. А у меня дело есть.

– Какое? – удивилась я.

– Надо с господом посоветоваться. Ты извини, что тебя ссобой не беру. В таких делах требуется уединение.

– Я понимаю, – кивнула я.

В другое время, услышав подобное от Марьи, я бы усмехнулась,но теперь мысль советоваться с богом уже не казалась мне совершенно идиотской.

Проводив меня до дверей маминой квартиры, Марья ушла,пообещав часа через два вернуться. До прихода мамы я проводила время возлеокна, осторожно выглядывая из-за шторы. И, как выяснилось, не зря. Во дворе,ближе к соседнему дому, стоял синий «Опель», я видела, как он подъехал, ипоначалу он мне не показался интересным. Однако вскоре стекло чуть опустилось,человек в «Опеле» закурил и сразу вызвал подозрение. Скажите на милость, кто втакую духотищу будет сидеть в машине? Ясное дело: тип, которому за это деньгиплатят. Иначе бы давно вышел или хотя бы дверь открыл. Надо полагать, парнюбыло скучно, оттого он и курил без конца. Я сбегала в свою комнату и принеслабинокль. По словам мамы, это семейная реликвия, потому что бинокль когда-топринадлежал папе. Если честно, я в этом сомневалась и никакого почтения кданной вещи не испытывала. Но сейчас бинокль очень пригодился, потому что яотлично разглядела хмурую физиономию мужчины лет тридцати, а также смоглаувидеть надпись «Гена» на тыльной стороне ладони, когда он стряхивал пепел.Сомнения меня оставили: за мной следят, случая выжидают, следовательно, могутубить в любую минуту. У кого искать защиты?

После двух встреч с милицией на ментов я надежд уже невозлагала. Существуют охранные агентства… Чепуха все это, хотя, если мужузнает, что у меня есть охрана, может, и не станет вести себя так нагло? Янастолько была поглощена своими мыслями, что мама, появившись где-то через час,понаблюдав за мной, с неудовольствием заметила:

– Развод дурно на тебя действует. Ты хмуришь лоб. Может, тыпоторопилась?

Я заверила маму, что решение мое твердое, съела две порцииголубцов и стала ждать Марью. Вскоре и она позвонила.

– Я внизу, – сказала она хриплым шепотом. – Машинасерого цвета, кажется «Рено», неважно, стоит прямо возле подъезда.

Выйдя из подъезда, я убедилась, что так оно и есть, правда,не «Рено», а «Вольво» взгромоздился на тротуар. Возле задней двери, распахнутойнастежь, стояла Марья и напряженно оглядывалась. В другое время я умерла бы сосмеху. Сейчас бы, наверное, тоже, но уже от страха, потому что «Опель» никудане делся, он стоял там же, где и час назад, только стекло теперь было закрыто имотор заведен.

Я юркнула на заднее сиденье, Марья устроилась рядом, и мывыехали со двора. Последнее, что я успела увидеть, лицо моей мамы в окне, онапоглядела нам вслед с недоумением и даже покачала головой. Мы с Марьейпереглянулись, она скосила глаза на водителя, мужчину лет пятидесяти, и сделаламне знак молчать.

– Куда теперь? – ворчливо спросил дядька.

Марья назвала адрес, и мы благополучно добрались до дома,хотя я и ожидала самого худшего, потому что «Опель» следовал за нами. Онхитрил, дважды сворачивал в переулок, но держался на хвосте как приклеенный.Правда, во двор моего дома въехать не рискнул, и это явилось некоторымутешением.

Расплатившись с водителем «Вольво» (расплачивалась я, уМарьи денег не было), мы поднялись в квартиру, но возле двери замешкались. Теперьродное жилище уже не казалось мне надежным убежищем, совсем наоборот, памятуянедавнее вторжение. Мы опять переглянулись, Марья толкнула дверь и вздохнула снекоторым облегчением, так как она оказалась запертой.

– Давай ключи.

Я протянула ей ключ, и она первой вошла в квартиру,беспокойно оглядываясь, а я поняла, что долго так не протяну, все это просто недля меня. Так, чего доброго, с катушек съедешь. Я повалилась в кресло, лишьтолько смогла его достигнуть, и закрыла глаза, отказываясь иметь с этим миромчто-либо общее. Однако Марье надо было сообщить о моем открытии, и я сказала:

– За нами следят. Синий «Опель».

– Это не тот, что во двор въехал?

Я кинулась к окну и в самом деле обнаружила машину возлесоседнего подъезда.

– Я с ума сойду, – на всякий случай пожаловалась я.

Марья кивнула и по обыкновению предложила:

– Надо помолиться.

– Давай, – без особой охоты согласилась я – работать втаком состоянии я все равно не смогу, а Марьин голос успокаивает.

Она достала заветную тетрадь и полчаса читала молитвы, оченьвыразительно, даже прослезилась один раз – не я, Марья. А я искала выход изсоздавшегося положения. Не нашла.

Марья покончила с молитвами, сложила на коленях ладошки иторжественно начала:

– Была я сегодня в храме, с батюшкой советовалась. Батюшкастаренький, добрый, терпеливо все выслушал. Короче, Сима, нам надо его убить.

– Кого? – спросила я, не очень-то вслушиваясь в ееслова. Я разглядывала ногти на левой руке, один мне не нравился, не дай богсломается.

– Серегу. Мужа твоего.

Тут до меня дошло, я перевела взгляд на Марью и нахмурилась.

– Неужто батюшка такое посоветовал? А как же СвященноеПисание?

– «Око за око, зуб за зуб».

– Это я уже слышала.

– Хорошо, пожалуйста, другое. «Не мир я принес вам, а меч».

– А это к нашей ситуации подходит?

– Еще бы. Этот гад задумал тебя убить, не просто задумал, онуже предпринял ряд попыток. И мы должны спокойно ждать, когда нас на кладбищеснесут?

– Нет, ждать мне этого совершенно не хочется. Но неужтобатюшка так прямо и сказал: убейте мужа?

– Он сказал, что свою жизнь, которая дадена нам господом,надо беречь: нет худшего греха, чем самоубийство. Самоубийц даже не отпевают ина кладбище не хоронят, то есть страшнее этого греха вообще ничего нет; любойдругой, пожалуйста, запросто отмолишь, если время есть, а этот – ни-ни.

– Господи, кто ж говорит о самоубийстве?

– Никто, то есть я батюшку как следует выспросила на этотсчет, а потом говорю: если один человек задумал меня убить и зовет: приходитуда-то и туда-то, я тебя убью, и я его послушаю, а он меня убьет, неравносильно ли это самоубийству? Батюшка сказал: так оно и есть. И если на тебянакинулись супостаты, надо защищаться, ибо живительный огонь вдохнул в нас самгосподь и не какому-то гаду его гасить.

– Защищаться не значит убить, – поневоле встряла я вдиспут.