– И как мы это проделаем?

– Очень просто. Дождемся, когда он уйдет на работу, ипосмотрим.

– Не посмотрим. У меня нет ключей, я их оставила ему, когдауходила. Так что в квартиру мы не попадем без того, чтобы замки не взломать, ани ты, ни я этого не умеем.

– Прости ты меня, ради Христа! – вдруг заголосилаМарья, бухнувшись на колени, а я перепугалась – не ее вопля, к этому я успелапривыкнуть, а некоего предчувствия, со страхом ожидая, что последует за этим.

– Бог простит, – пробормотала я скороговоркой изачем-то перекрестила ее. Марья поднялась с колен и деловито сообщила:

– У меня ключи есть. Я их у Сереги сперла и на всякий случайсделала копии. Как в воду смотрела, пригодились.

Я вздохнула с облегчением, потому что боялась, что Марьяумеет взламывать замки и ненароком ограбила чью-то квартиру.

– Батюшка мне грех отпустил, – порадовала она.

– Отлично. Греши по новой.

– Мы могли бы пойти за пленками прямо сейчас, –поразмышляв, изрекла Марья.

– К чему такая спешка? Завтра, когда он будет на работе…

– В таком деле каждая минута дорога. Позвони ему, назначьсвидание, а мы тем временем…

– Завтра, – сурово возразила я, и Марье пришлосьзаткнуться.

Утром она едва дождалась девяти часов. В это время Сергейобычно отправляется на работу.

– Идем.

На улице шел дождь, настроения это мне не прибавило, да испешить я повода не видела.

– Подожди, выпью кофе.

Должно быть, что-то вроде предчувствия посетило меня в тоутро, потому что из дома выходить не хотелось, но Марья, встав у двери, ныла непереставая, и мы наконец вышли из подъезда. После того, как кто-то проткнул намоей машине все четыре колеса, бросать ее во дворе я поостереглась и ставила наплатной стоянке в трех кварталах от дома. Отправляться туда под проливнымдождем казалось мне делом довольно глупым, оттого я и вызвала такси.

Мы выехали на проспект, Марья все это время пялилась взаднее стекло, слегка нервируя водителя.

– «Хвоста» вроде нет, – сказала она. – Сегодня подокнами опять какой-то хмырь вертелся.

– Мы репетируем, – улыбнулась я водителю, заметив, чтоего беспокойство начало возрастать. – Остановите вот здесь, – вотместку попросила я, хотя до моего бывшего дома было еще далековато. Водительс облегчением простился с нами. Марья недовольно спросила:

– Чего ты?

– Конспирацию надо соблюдать, – буркнула я, сопозданием сообразив, что, наказывая Марью, я автоматически доставляюнеудобства себе. – Потопали.

Марья раскрыла зонт, и мы, поплотнее прижавшись друг кдругу, зашагали по тротуару.

Мое бывшее жилище показалось из-за пелены дождя, когда мыпереходили на противоположную сторону, игнорируя пешеходый переход метрах вшестидесяти дальше по улице. Впрочем, переход этот я и раньше неоднократноигнорировала, и вышло все как в известной присказке «как веревочка ни вейся…».Мы вступили на проезжую часть, я выглянула из-под зонта. Могу поклясться, чтопроклятущих «Жигулей» поблизости не было. До ближайшей машины сотня метров, такчто подвоха от судьбы я совсем не ждала, а надо бы.

Словом, не успели мы достигнуть разделительной полосы, какоткуда ни возьмись вылетели «Жигули» с явным намерением раздавить нас. Иначесовершенно непонятно, чего б водителю вести себя подобным образом. Заметивмашину слишком поздно, мы замерли, а я так еще и зажмурилась, Марья заорала,меня качнуло в сторону, и машина промчалась мимо, чудом не задев нас.Заскрипели тормоза, а я еще не успела прийти в себя, как начался форменныйкошмар: метрах в пятидесяти от нас «Жигули» вдруг резко развернулись и вновьначали набирать скорость.

– Бежим! – рявкнула я, хватая Марью за руку.

Мы достигли тротуара в два прыжка и влетели в подъезд,который, по счастью, был открыт. Я нервно вздохнула, еще не веря, чтоизбавилась от опасности.

– Он что, сумасшедший? – пролепетала Марья белымигубами. – Глаза зальют…

– Он хотел нас убить, – с трудом сформулировала ямысль, которая уже некоторое время настойчиво требовала выхода.

– Точно, – тут же согласилась Марья. – С первогораза не удалось, так он даже развернулся. Ой, что делается…

– Надо вызвать милицию, – памятуя вчерашний разговор сОлегом, сказала я.

– Давай вызовем, – без особого энтузиазма согласиласьМарья.

Отсутствие у нее оптимизма на этот счет было вполне понятно:«Жигули» исчезли, улица пустынна, из-за дождя ни одного прохожего. Может,кто-то из граждан в проезжающих мимо машинах и наблюдал эту сцену, но никто неостановился. Иными словами, свидетелей у нас нет, номер машины мы, конечно, незапомнили и с уверенностью, кроме того, что «Жигули» белого цвета, ничегоутверждать не могли.

– Нам никто не поверит, – вздохнула я.

– Точно, – согласилась Марья.

– Но ведь он действительно собирался нас убить. Изувечить ужточно. Мы не можем просто так оставить это.

– Пойдем в церковь, – твердо сказала Марья. –Свечку Николе Чудотворцу поставим. Идем немедленно, и не возражай.

Я и не думала возражать, потому что так перепугалась, чтоготова была не одну свечу поставить, а целый десяток. Ближайшая церковьнаходилась в четырех кварталах отсюда, и пока мы шли туда, я вспомнила, зачеммы вообще покинули в то утро мою квартиру.

– А как же пленки? – спросила я.

– Сначала Никола, – нахмурилась Марья. – Пленкимогут еще немного полежать, а без божьего заступничества нам сейчас никакнельзя. У меня просто мороз по коже, как вспомню.

Мороз по коже был и у меня, поэтому я пошла быстрее,торопясь к заступнику.

Марья настояла, чтобы мы дождались конца службы. К томумоменту и дождь прекратился, выглянуло солнышко, и на душе как-то потеплело.

– Надо позвонить Олегу, – заметила Марья. – Ончеловек грамотный, обязан знать, как следует поступать в подобных случаях.

– Олег посоветует заявить в милицию. Беда в том, что никтонам на слово верить не станет. Еще скажут, что я клевещу на мужа, потому что онмне изменял.

– Это уж точно. Вот когда будет труп, тогда спохватятся, дапоздно.

– Какой труп? – забеспокоилась я. – То есть чей?