— Верунчик! — воскликнул муж. — Ты мне нерада?

— Я не ждала тебя так рано, — честно ответилаВера.

— Это приятный сюрприз! — заявил муж и потянулносом.

Вера отметила этот жест и поняла, что муж голоден и надеялся,что Вера забудет все обиды и приготовит ему сегодня сытный обед. Он со своейстороны не будет вспоминать о вчерашнем скандале и милостиво позволит Вере идальше о себе заботиться. Муж даже купил ей букет роз, чтобы закрепитьпримирение. И, наверное, уже готовит себя к большому вечернему сексу.

— Ты нарочно? — спросила Вера, стараясь задержатьдыхание. — Нарочно купил розы, зная, что я терпеть не могу этот запах?

— Ну, Верунчик, — протянул муж. — Ну, малыш,не дуйся, лучше давай поедим и поговорим спокойно.

Вот как, оказывается после того, что он наговорил ей вчера.Вера просто дуется!

Олег положил букет на тумбочку в прихожей и прошел на кухню.Там он открыл холодильник, чтобы поставить торт, и увидел, что холодильникпуст. Потом Олег обследовал девственно чистую плиту, понял, что Вера мириться сним не хочет, и жутко разозлился.

— Целый день дома сидела, — с пафосом началон, — мужу пожрать приготовить не могла!

Веру передернуло от его грубости, она тут же сообразила, чтомуж нарочно так выражается, зная, что ей это не нравится. Вере стало скучно ипротивно.

— Ты не очень старайся, — сказала она, —вчера ты уже все сказал, так что сегодня будешь только повторяться. Я всевыслушала и сделала для себя выводы. Выражаясь словами мексиканских сериалов, нашбрак оказался ошибкой. Мы друг друга не устраиваем и раздражаем, так что самоеумное будет, если мы расстанемся без взаимных обид.

— Да? — муж поглядел на нее с любопытством. —И как ты это себе представляешь?

— Ты соберешь вещи и уедешь из моей квартиры, —сказала Вера, глядя в сторону.

— Да? А это ты видела? — и он сунул Вере под носаккуратно сложенный кукиш.

Вера отшатнулась, а он пошел на нее, выплевывая слова:

— Ишь, чего выдумала! Я на тебе, между прочим, женат, ив этой квартире прописан! От тебя меня, конечно, воротит, но жилплощадь терятьнашла дурака!

— Эта квартира после смерти бабушки только моя! —крикнула Вера. — Ты хоть и прописан, но права на собственность не имеешь!

— А ты попробуй меня выпиши! — злорадно захохоталон. — Погляжу я, как это у тебя получится! И продать эту квартиру несможешь, опять-таки потому что я не выпишусь! Так что не очень-то выступай,милая женушка, а то как бы самой на улице не оказаться!

Он внезапно поглядел на брошенный в прихожей букет роз, иглаза его зажглись нехорошим блеском. Вера поскорее захлопнула дверь вбабушкину комнату.

Вот так-то, думала она, приехали. Как в детстве бабушкаговорила: станция Березай, кому надо — вылезай! Конечно, она ожидала от Олегачего-то подобного, не полная же она дура, но все равно поразилась той перемене,что произошла с ним, как только речь зашла о жилплощади.

«И как это меня угораздило? — тоскливо думалаВера. — Что теперь делать? Даже не с кем посоветоваться…»

Когда она минут через сорок вышла из комнаты, чтобы почистьзубы перед сном, Олег пил на кухне чай и ел торт прямо из коробки, отрезаяогромные куски.

— Тебя не приглашаю! — сказал он. — Назло всесам съем!

При этих словах он рыгнул. Вера поскорее ретировалась.

Ночью муж ходил по квартире, лил воду в ванной и в туалете. Очевидно,он привел свою угрозу насчет съеденного целиком торта в исполнение и теперьмучился от обжорства.

«Так ему и надо»! — сонно подумала Вера.

— Вы ничего не можете сделать самостоятельно! —прогремела Анна Ивановна Укропова, и для большего эффекта ударила кулаком постолу.

От удара подпрыгнула, жалобно пискнув, компьютерная мышь, исвалилась на пол дареная паркеровская ручка.

— Но Анна Ивановна, — Валечка, попеременно тобледнея, то краснея, пыталась возражать директрисе. — Но Анна Ивановна, я звонилав газету, а они все равно не пришли, сказали, что их читателям неинтереснылитературные дебаты позапрошлого века…

— Значит, плохо звонили! Значит, не сумели достаточноубедительно объяснить! А все потому, что у вас на уме только собственнаявнешность, дети и мужчины!

— Какие дети? — Валечка чуть не плакала. Какиемужчины? Вы меня так загрузили работой, что ни о мужчинах, ни тем более о детяхнекогда даже подумать!

— Все! — рявкнула Анна Ивановна. —Отправляйтесь к себе и занимайтесь своими непосредственными делами!

Валечка попятилась, жалобно шмыгая носом, и исчезла задверью кабинета.

Анна Ивановна сняла очки в строгой металлической оправе итяжело вздохнула. Она была крайне недовольна своими сотрудниками. Они большедумали о личной жизни и домашних делах, чем о процветании музея. Вот она, АннаИвановна, была не такой! Даже в молодости у нее работа всегда была на первомплане. Поэтому она так и не создала семьи, не обзавелась детьми, зато сделалакарьеру, стала директором музея, и музей ее всегда был на хорошем счету! Напоследнем совещании в отделе культуры председатель комитета. Иван СеменовичКрысоватый, упомянул ее музей в положительном смысле. Он так и сказал: «Неплохообстоят дела и в других музеях», при этом взглянул на нее, так что сразу сталоясно, какой музей Иван Семенович имеет в виду…

Анна Ивановна снова вздохнула. Семьи-то все же нет..,единственный родственник — племянник Владимир, слабый, бесхарактерный человек…Анна Ивановна помогала ему, чем могла, устраивала на разные неплохие места, ноВова ни на одной работе не мог надолго задержаться, не сходился характером ссотрудниками и руководством. Здоровье у него тоже слабое, удивительно длядовольно молодого человека, только недавно отметившего сорокалетие. Сейчас оннаходился в больнице, и Анна Ивановна собиралась после работы его навестить.

Неожиданно зазвонил телефон. Анна Ивановна сняла трубку ипроговорила решительным, готовым к свершениям голосом:

— Укропова слушает!

Она ждала звонка от Ивана Семеновича Крысоватого, надеялась,что он звонит, чтобы отметить ее значительный вклад в музейное дело ипредложить повышение.

Однако звонили из больницы.

— Укропов Владимир Васильевич ваш родственник? —осведомился сухой женский голос.

— Племянник, — ответила Анна Ивановна и на всякийслучай схватилась за сердце.

— Владимир Васильевич скончался сегодня днем, —сообщила больничная служащая таким тоном, как будто смерть племянника целиком иполностью на совести Анны Ивановны.

— Как — скончался? — переспросила Укропова. —Почему скончался?