— Да. Теперь понтер делает ставку — предположим, десятьрублей. Банкомет начинает «метать»: открывает из колоды верхнюю карту направо(она называется «лоб»), вторую — налево (она называется «сонник»).

«Лоб — пр., сонник — лев.», — старательно записывал вблокноте Эраст Петрович.

— Теперь понтер открывает свою девятку. Если «лоб» тожеоказался девяткой, неважно какой масти, — банкомет забирает ставку себе.Это называется «убить девятку». Тогда банк, то есть сумма, на которую идетигра, возрастает. Если девяткой окажется «сонник», то есть вторая карта, —это выигрыш понтера, он «нашел девятку».

— А если в паре девятки нет?

— Если в первой паре девятки не оказалось, банкометвыкладывает следующую пару карт. И так до тех пор, пока не выскочит девятка.Вот и вся игра. Элементарно, но можно проиграться в прах, особенно если выпонтер и все время играете на удвоение. Поэтому усвойте, Фандорин: вы должныиграть только банкометом. Это просто — мечете карту направо, карту налево;карту направо, карту налево. Банкомет больше первоначальной ставки непроиграет. В понтеры не садитесь, а если выпадет по жребию, назначайте игру помаленькой. В штосс можно делать не более пяти заходов, потом весь остаток банкапереходит банкомету. Сейчас получите в кассе двести рублей на проигрыш.

— Целых двести? — ахнул Фандорин.

— Не «целых двести», а «всего двести». Постарайтесь,чтобы вам этой суммы хватило на всю ночь. Если быстро проиграетесь, сразууходить не обязательно, можете какое-то время там потолкаться. Но не вызываяподозрений, ясно? Будете играть каждый вечер, пока не добьетесь результата.Даже если выяснится, что Зуров не замешан, — что ж, это тоже результат.Одной версией меньше.

Эраст Петрович шевелил губами, глядя в шпаргалку.

— «Черви» — это красные сердечки?

— Да. Еще их иногда называют «черти» или «керы», отcoeur.[15] Ступайте в костюмную. Вам по мерке подготовилинаряд, а завтра к обеду скроят и целый гардероб на все случаи жизни. Марш-марш,Фандорин, у меня и без вас дел довольно. Сразу после Зурова сюда. В любоевремя. Я сегодня ночую в управлении.

И Бриллинг уткнулся носом в свои бумаги.

В прокуренной зале играли за шестью зелеными ломбернымистолами — где кучно, человека по четыре, где по двое. У каждого стола ещетоптались зрители: где игра шла по маленькой, — поменьше, где «шпиль»зарывался вверх — погуще. Вина и закусок у графа не подавали, желающие могливыйти в гостиную и послать лакея в трактир, но посылали только за шампанским,по поводу какого-нибудь особенного везения. Отовсюду раздавались отрывистые,мало понятные неигроку восклицания:

— Je coupe![16]

— Je passe.[17]

— Второй абцуг.

— Retournez la carte![18]

— Однако, господа, прометано!

— Шусточка убита! — и прочее.

Больше всего толпились у того стола, где шла играпо-крупному, один на один. Метал сам хозяин, понтировал потный господин вмодном, чрезвычайно узком сюртуке. Понтеру, видно, не везло — он покусывалгубы, горячился, зато граф был само хладнокровие и лишь сахарно улыбался из-подчерных усов, затягиваясь дымом из гнутого турецкого чубука. Холеные сильныепальцы в сверкающих перстнях ловко откидывали карты — одну направо, однуналево.

Среди зрителей, скромно держась чуть сзади, находилсячерноволосый молодой человек с румяной, совсем не игроцкой физиономией.Опытному человеку сразу было видно, что юноша из хорошей семьи, на банк забрелвпервые и всего здесь дичится. Несколько раз тертые господа с брильянтиновымипроборами предлагали ему «прометнуть карточку», но были разочарованы — ставилюноша исключительно по пятерочке и «заводиться» решительно не желал. Бывалыйшпильмейстер Громов, которого знала вся играющая Москва, даже дал мальчишке«наживку» — проиграл ему сотню, но деньги пропали зря. Глаза у румяного неразгорелись и руки не задрожали. Клиент получался неперспективный, настоящий«хлюзда».

А между тем Фандорин (ибо это, разумеется, был он) считал,что скользит по залу невидимой тенью, не обращая на себя ничьего внимания.Наскользил он пока, правда, немного. Один раз увидел, как очень почтенного видагосподин потихоньку прибрал со стола золотой полуимпериал и с большимдостоинством отошел в сторонку. Двое офицериков громким шепотом ссорились вкоридоре, но Эраст Петрович ничего из их разговора не понял: драгунский поручикгорячо уверял, что он не какой-нибудь юлальщик и с друзьями арапа незаправляет, а гусарский корнет пенял ему каким-то «зихером».

Зуров, подле которого Фандорин нет-нет, да и оказывался,явно чувствовал себя в этом обществе как рыба в воде, да и, пожалуй, не просторыба, а главная рыбина. Одного его слова было достаточно, чтобы в зародышеподавить намечающийся скандал, а один раз по жесту хозяина двое молодцов-лакееввзяли под локти не желавшего успокоиться крикуна и в два счета вынесли задверь. Эраста Петровича граф решительно не узнавал, хотя несколько раз Фандоринловил на себе его быстрый, недобрый взгляд.

— Пятый, сударь мой, — объявил Зуров, и этосообщение почему-то до крайности разволновало понтера.

— Загибаю утку! — дрогнувшим голосом выкрикнул они загнул на своей карте два угла.

Среди зрителей прошел шепоток, а потный, откинув со лбапрядь волос, бросил на стол целый ворох радужных бумажек.

— Что такое «утка»? — застенчиво спросил ЭрастПетрович вполголоса у красноносого старичка, показавшегося ему самымбезобидным.

— Сие означает учетверение ставки, — охотно пояснилсосед. — Желают на последнем абцуге полный реванш взять.

Граф равнодушно выпустил облачко дыма и открыл направокороля, налево шестерку.

Понтер показал червового туза.

Зуров кивнул и тут же метнул черного туза направо, красногокороля налево.

Фандорин слышал, как кто-то восхищенно шепнул:

— Ювелир!

На потного господина было жалко смотреть. Он проводилвзглядом груду ассигнаций, перекочевавших под локоть к графу, и робко спросил:

— Не угодно ли под должок?

— Не угодно, — лениво ответил Зуров. — Ктоеще желает, господа?