У метро ему бросился в глаза рекламный щит. "Клиникаэстетической хирургии". Стрелка внизу, на стрелке адрес. Вот здесь, зауглом, за поворотом, всего в сотне метров. В Москве десятки таких клиник. Он несразу понял, почему стоит и смотрит на этот щит вместо того, чтобы нырнуть вметро.

Ветер сдул легкое облако с солнечного лика, горячие лучискользнули по лицу.

"Старайтесь беречься прямых солнечных лучей... Черезмесяц я уберу рубцы... в клинике, в моем кабинете... в центре Москвы,неподалеку от метро "Проспект Мира".

Вот почему он не сразу вспомнил. Это была их последняявстреча, последний разговор и он страшно волновался тогда, пытался придумать,как ее задержать еще на несколько минут.

Перед стеклянным зданием клиники была автостоянка. Онпоискал глазами вишневую "Шкоду", не нашел и почти успокоился. Новместо того чтобы развернуться и идти к метро, направился к мраморному крыльцу.Стеклянные двери разъехались перед ним. Он оказался в просторном вестибюле. Пообе стороны сидели охранники в камуфляже. Оба скользнули взглядами по его лицу,вероятно, заметили шрамы и ни о чем не стали спрашивать.

Прямо напротив входа он увидел огромное табло, похожее нарасписание рейсов в аэропорту. Там были фамилии врачей, номера кабинетов, дни ичасы приемов.

"Тихорецкая Юлия Николаевна, хирург, каб. 32..."Она принимала во все будние дни, кроме среды. А сегодня была как раз среда.

* * *

"О кипрском счете Шамиль пока ничего не знает, - думалаАнжела, сидя в пустой холодной ванне и морщась от озноба, - но это пока. Раноили поздно узнает. И что? Опять разобьет физиономию, на этот раз ужеокончательно? Но тогда я его сдам. Правда, пока я плохо представляю себе, какимобразом я это сделаю, но попытаться могу. Этот счет мне поможет. Там у негоогромная сумма, он не сумеет просто плюнуть на такие деньги. Я сдам его, а онменя. Мы никогда это не обсуждали, но оба отлично понимаем без всяких слов.Впрочем, если он изуродует меня навсегда, я все равно не стану жить, так чтопусть сдает. Мне будет уже без разницы!"

Домработница Милка осторожно намыливала ей спину губкой иполивала тоненькой струйкой из душа, стараясь не намочить повязку.

- Сделай погорячей, холодно, - сердито рявкнула Анжела.

- Нельзя. Пойдет пар.

- О Господи, как же мне все это надоело! Хватит. Давайполотенце.

Милка бережно завернула ее в махровую простыню.

- Сейчас согреешься.

Но согреться Анжела не смогла даже в постели, под двумяодеялами. Чем яснее вспоминала она подробности своих разговоров с докторомТихорецкой, тем беспощаднее колотил ее озноб.

"Идиотка... я же ей практически все рассказала. Зачем?Я так классно вела себя с ментами, со следователем, с теткой, которая приходилав больницу под видом врача. А тут сорвалась, как последняя кретинка.Спрашивается, кто меня тянул за язык? Как будто я забыла, какая у Шамкиинтуиция?! Он по запаху, за тысячу километров, может угадать человека, которыйвладеет опасной для него информацией. Когда он в самом начале позвонил ЮлииНиколаевне домой в половине четвертого утра, он не ей угрожал, а мне. У него невозникало никаких опасений насчет следователей, ментов, чекистов. Но он заранеезнал, что я раскисну наедине с доктором, который согласится мне помочь".

Анжела давно заметила это свое дурацкое свойство: пока нанее давили, пока с ней хитрили, она держалась молодцом. Но стоило погладить еепо головке, просто пожалеть, и она теряла бдительность. А то, что понимала осамой себе она, безусловно, знал о ней и Шамиль Исмаилов.

"Нет, я ничего не рассказала Юлии Николаевне, - думалаона, пытаясь успокоиться, - но я рассказала практически все. Я зачем-то назвалавслух имя Герасимова. Зачем? Какого хрена? Я у нее на глазах порвала егофотографию. Мне просто хотелось пожаловаться. В детстве я жаловалась своемудяде. Он умел слушать. Я вываливала на него все свои проблемы и становилосьлегче. Потом, когда дяди рядом не было, я могла чем-то поделиться с Генкой,чем-то с подругами. В крайнем случае я просто смотрела в зеркало и жаловаласьсамой себе. Теперь я лишена даже этой малости. Но держать все внутриневозможно. Я ведь не железная. Шама видит меня насквозь и напрягается из-задоктора. Но наверняка из-за нее напрягаются и те, кто ловит Шаму. Она вполнеможет сотрудничать с ними. Во всяком случае они ее предупредили, кто я и с кемдружу. Или нет? Ну ладно, допустим, из моих с ней разговоров можно сделатьвывод, что избили меня никакие не случайные хулиганы, а мой близкий друг ШамильИсмаилов. Что дальше?"

Дальше зазвонила "Моторолла". Было два часа ночи.Проклятая игрушка не только издавала мелодичный щебет, она еще дергалась иподпрыгивала в кармане пижамной кофты. Анжела вылезла из кровати и покорнопоплелась в ванную.

- Вспомнила?- тихо, вкрадчиво спросил Шамиль.

- Слушай, что ты меня достаешь, а? Ты бы лучше доставалэтого придурка Герасимова! - рявкнула Анжела шепотом.

Она не думала о том, что говорит, она просто сталазащищаться, нападая. В ответ последовала долгая нехорошая пауза. Анжелапочувствовала, что ляпнула нечто лишнее.

"Правда, почему он не тронул Герасимова? Он должен быего в бетон закатать. А может, я просто не знаю и уже закатал?"-пронеслосьу нее в голове и, чтобы заглушить тревогу, прервать паузу, она произнесла какможно пренебрежительнее:

- Ты мужик или кто? Твоей девушке нанесли страшноеоскорбление. Ну скажи мне, джигит, почему эта мразь до сих пор не в могиле?

-Я спрашиваю, ты вспомнила, о чем говорила с докторшей?-холодно отозвался Шамиль.

- И вспоминать нечего! У нее в машине музыка играла.Вертинский. Ты, конечно, не знаешь такого. Так вот, я ей рассказывала, чтособиралась сделать клип по одной из его песен. А когда я говорила с тобой потелефону, то объяснила потом, что это звонил Генка. Все? Ты доволен?

- Ты говорила с ней о Герасимове? -тихо спросил Шамиль.

У Анжелы побежали мурашки по спине. Частная клиникапластической хирургии наверняка имела какую-то свою бандитскую крышу. А уШамиля хорошие контакты с тремя крупнейшими бандитскими группировками Москвы.Он вполне мог договориться о том, чтобы все разговоры Анжелы с докторомзаписывались и передавались ему.

"Нет. Это уж слишком! - мысленно рявкнула на себяАнжела. - В клинике сейчас наверняка работает ФСБ. Шамиль, конечно, многоеможет, но он не шеф гестапо, он всего лишь чеченский авторитет. Однако какбыть? Сказать правду немыслимо. Соврать опасно..."