- Шамочка, солнышко, - пропела она нежно, - ну почему тыменя совсем не жалеешь? Я, между прочим, спать хочу. Я сижу в ванной, у меняноги голые, мне холодно.

- Ответишь на вопрос, будешь спать.

- На какой вопрос, милый? Я не поняла.

- Ты что-нибудь говорила доктору о Стасе Герасимове?

- Ой, не помню, совершенно не помню. Шамочка, я тебя умоляю,объясни, почему Стас Герасимов до сих пор остался темой для разговора? Его недолжно быть на свете после того, что он сделал. - Анжела подвинула к себепушистый коврик, села на него, но он оказался влажным и пришлось опять сесть нажесткий борт ванной.

- Обо мне ты будешь молчать, - задумчиво, отрешенно пробасилШамиль, - это я знаю, на то, чтобы не болтать обо мне с докторшей, у тебя ума хватит.Но ты женщина. Тебе надо пожаловаться, поплакаться, и ты вполне могларассказать докторше о том, как обидел тебя Герасимов. Рассказала или нет?

- Не-ет!- ноющим, жалобным голоском протянула Анжела. - Нет,Шамочка, я все-таки тебя не понимаю. Ты что, боишься за него, за этого козлавонючего?

- Ладно, хватит дурочку валять, - он повысил голос, - ответьмне честно, по-хорошему, и мы больше не будем это обсуждать. Я просил тебявспомнить, о чем ты говорила с доктором Тихорецкой. Я дал тебе для этогодостаточно времени. Теперь я тебя слушаю.

- Ну ты зануда, Шамка, - проворчала Анжела и громко,выразительно зевнула в трубку, - мы с доктором обсуждали мои операции, япросила выписать что-нибудь обезболивающее, у меня швы чешутся, спать не могу.Потом я спросила у нее, как открывается окно. Она показала, но предупредила,что мне надо опасаться сквозняков, ни в коем случае нельзя простужаться, потомучто, если я чихну, швы могут разойтись. Ну как, интересно тебе? Мне продолжать?

- Продолжай.

- О Господи, ты даже не просто зануда, ты чемпион мира позанудству. Еще мы говорили о музыке, о Вертинском. Еще я жаловалась ей наГенку, что он не приехал за мной, не оставил денег даже на такси.

-Так. Дальше.

- Ну потом она рассматривала фотографии, которые валялись уменя в палате. На одной из них вполне мог быть Герасимов. Но специально о неммы не говорили. Все? Я могу наконец лечь спать? И пожалуйста, умоляю тебя, непоминай ты больше про этого козла. Не можешь порвать его на куски, так хотя быне поминай о нём при мне, хорошо?

- Спокойной ночи, - ответил Шамиль и тут же раздалиськороткие гудки.

- Я ничего не могу сказать без полного серьезногообследования, - заявил грек-онколог, прощупав Владимиру Марленовичу живот,заглянув в рот и оттянув веки, - вы должны были обращаться к врачам в России доприезда сюда.

- Они сказали, что у меня рак желудка с метастазами в печеньи легкие.

Выпуклые темно-синие глаза грека скользнули по лицуВладимира Марленовича, тонкие смуглые пальцы отбили быструю дробь поподлокотнику.

- Может, вам стоит пройти повторное обследование у нас? -спросил он, чуть понизив голос. - В Керкуре замечательная клиника, специалисты,оборудование...

- Зачем?

Грек сдвинул смоляные брови, расстегнул верхнюю пуговкубелоснежной рубашки:

- Это обойдется вам не дороже, чем в России. Возможныскидки.

Они говорили по-английски, тихо и быстро. Наталья Марковнаих не понимала, напряженно переводила взгляд с врача на мужа, глаза еедвигались туда-обратно, словно она следила за полетом теннисного мяча. Прислове "канцер" она вздрогнула.

- Дело не в деньгах, - снисходительно улыбнулся генерал, - язнаю свой диагноз и ни одного дня не хочу проводить в клинике.

- Почему?

- Потому что мне слишком мало осталось жить.

- Без медицинской помощи вам останется значительно меньше, -грек принялся сосредоточенно крутить массивный перстень с темным сапфиром и нагенерала старался не смотреть.

- Важно не количество, а качество,- мягко возразил генерал,-сколько бы ни осталось, год, полгода, я хочу прожить это время без химии,радиации, гормонов и трубки в животе. А ничего другого вы мне предложить неможете.

- То есть вы отказываетесь от медицинской помощи?

- Отказываюсь.

- Вы абсолютно уверены?

- Да. Я все продумал и принял решение. Я не буду его менять.

- Месяц, - грек поднял вверх указательный палец, украшенныйперстнем, один месяц.

- Вот так, да? - генерал шевельнул светлыми лохматымибровями. - В России мне обещали больше.

- Если бы вы стали лечиться, как это делают все нормальныелюди в подобной ситуации, я тоже пообещал бы вам больше. Но вы отказываетесь. Ия считаю своим долгом сказать вам правду.

- Спасибо, - усмехнулся генерал.

- Пожалуйста, - кивнул врач,-и все-таки я предлагаю вам ещераз хорошенько подумать. Поймите, время уходит. С каждым днем помочь вам всетрудней. Может быть, вы надеетесь вылечиться альтернативными методами? Травы,голод, сырые овощные соки, экстрасенсы, колдуны? Может, какой-нибудь мошенниквводит вас в заблуждение?

Генерал усмехнулся и молча помотал головой.

- Впрочем, я вижу, вы достаточно разумны, чтобы не веритьшарлатанам, вздохнул грек, - вероятно, вам кажется, что без медицинскоговмешательства вы умрете спокойно, мирно и до последнего момента останетесьдееспособны и в сознании?

- Я знаю, что меня ждут очень сильные боли. Ни минуты безобезболивающих препаратов, самых мощных, - генерал приподнялся на подушках,спустил ноги на пол. - Значит, вы говорите, не больше месяца? Спасибо, чтопредупредили. Мне надо знать. У меня к вам две просьбы. Пожалуйста, не стоитрассказывать моей жене, насколько все плохо.

- Она вряд ли поверит, что у вас гастрит или язва. Ведь этоименно она попросила вызвать онколога.

- Скажите, что без обследований вы диагноз поставить неможете, в общем, говорите, что хотите, только не пугайте.

- Хорошо. Какая вторая просьба?

- Обезболивающие препараты. Самые сильные.

* * *

-Здравствуйте, Станислав Владимирович - громко произнесохранник.

Сергей мысленно поздравил себя. Впервые его назвали новымименем. Парень в камуфляже улыбался ему из своей будки как старому знакомому.