Молодая послушница, совсем не похожая на строгую жрицу, уселасьимператору на колени, и тот немедленно обнял ее, забыв о борцах, продолжавшихбитву в остатках жареного мяса и сбрасывающих со стола золотую и серебрянуюпосуду. Давленые яблоки и мокрый хлеб покрывали воинов с ног до головы. Онидико хохотали, не переставая наносить друг другу удары, пока более жилистыйминотавр с кривым рогом не смог повалить противника на пол, раскидывая во всестороны стулья с эмблемой боевого коня на спинке.

Зрители азартно делали ставки, швыряя монеты в шлемыпротивников, положенные на дальнем конце стола. Из шлема потерпевшего поражениеденьги достанутся выигравшим за вычетом доли самого победителя.

Один из записных спорщиков в азарте наклонился слишком низкок борющимся, за что немедленно получил в челюсть от одного из них.

Прикусив язык и забрызгав соседей кровью, пьяница отлетел вугол.

Не переставая тискать послушницу, Арднор одобрительновзревел, но тут взгляд минотавра неожиданно стал безумным. Он отбросил девушкув сторону и резко вскочил на ноги. Гости ничего не замечали, пока Арднор неударил кулаком по столу с такой силой, что по доскам зазмеилась длиннаятрещина.

— Вон! Все пошли прочь! Живо!

Минотавры замерли, не уверенные, что правильно поняли, новзгляд налитых кровью глаз императора был более чем красноречив. Не прошло ипары минут, как гости опрометью кинулись к дверям, стражники бросилисьразнимать дерущихся и быстро вытолкали их взашей.

Но это не утихомирило Арднора. Подбежав к стражнику, онударил его кулаком в спину.

— Вон! Я сказал, убирайтесь все! И закройте за собой двери!

Оставшись один, император угрюмо воззрился на один изгобеленов, забрызганный свежей кровью. Арднор с тихим рычанием смотрел наизображение отца.

Хотак поставил ногу на грудь поверженного Рыцаря Нераки, а вруках сжимал шлем. Гобелен сверкал золотым и серебряным шитьем. Автор намеренноразвернул голову императора таким образом, чтобы здоровый глаз Хотака пристальносмотрел на окружающих.

Брызги крови ползли по лицу отца как слезы и казалисьхмельному Арднору немым укором, обращенным к нему.

— Я был твоим наследником! — крикнул он гобелену. — Я долженбыл занять твое место! Как я старался быть полезным тебе!

Гобелен хранил молчание, приведшее Арднора в еще большуюярость. Он в гневе метнулся к столу, сбрасывая кубки и блюда, разрывая в клочьябогатую скатерть. Он был императором вех минотавров, с его именем на устах вбой шли легионы, гладиаторы бились на арене, Защитники железной рукой управлялиимперией...

Арднор желал стать властелином с самого детства, сколькосебя помнил. Но теперь, добившись всего, император увидел, где лежит реальнаявласть. Не во дворце, а в Храме. Именно оттуда приходили приказы, зачастуюподписанные его именем. Ему остались только почести, а власть над империейпринадлежала матери...

Фигура на гобелене, казалось, пристально смотрит на него.Арднор не выдержал и собрался было сорвать ковер, но потом, тяжело вздохнув,разжал пальцы.

Император медленно подхватил шлем и вышел из пиршественногозала. Стража затаила дыхание, ожидая, на кого из них Арднор выплеснетраздражение. Сегодня выбор пал на курьера, спешащего по коридору.

— Эй, ты там! Что ты здесь забыл? Или принес важные новости?

Посыльный склонил рога и рухнул на колени:

— Император, прибыло личное письмо для тебя!

Уши Арднора раздраженно дернулись.

— Хорошо. Ну, давай его скорей, глупец!

Путаясь в завязках сумки, посыльный вытащил клочокпергамента, недавно доставленного почтовой птицей. Император сразу перевернулпослание и посмотрел на знак отправителя — сломанную секиру — затем осторожнопросмотрел.

— Разойдись! — приказал Арднор солдатам сквозь зубы, непрерывая чтения.

«Славься Первый Защитник, Великий сын Верховной Жрицы,Император из Императоров... — Список титулов занимал еще пару строчек. ХотьАрднор и фыркнул презрительно, лесть была приятна. — Я, Генжин Эс-Джамак,простой послушник, не достойный даже стоять в твоей тени, посылаю известие совсей возможной поспешностью. Считаю своим долгом предупредить тебя...»

Глаза Арднора расширились. Он быстро просмотрел письмо доконца и перечитал, багровея от гнева. Закончив, император разодрал пергамент наклочки и, стараясь сдерживать эмоции, крикнул легионеров:

— Курьера, принесшего известие, ко мне! Пусть идет прямо вмои палаты, для него будет готов ответ.

Солдат кинулся выполнять приказ, Арднор же поспешил к себе,хищно улыбаясь. Мать хотела видеть его великим императором, так он им станет.Он должен принять трудное, но такое необходимое для империи решение. Перед которымдаже слава отца — великого Хотака — померкнет и забудется.

Фарос медленно плыл по реке забытья. Как долго он лежал наполу, ему было неизвестно.

Может, часы, может, дни... Одновременно его и тошнило, ихотелось есть, а тело сгорало в огне. В животе пересыпались пески пустыни.

Ему снились сны... или кошмары. Последние были ужасней, чемкогда-либо, лица Пэга и Сахда все чаще сменялись оскаленной пастью Голгрина илиуже совсем непонятными мордами. Истощенные болезнью мертвецы медленно брели всером свете, не имея возможности прекратить мучения. Иногда Фаросу грезилсяНетхосак, в котором здания сгнили и обрушились, а по площадям в поисках мясаскакали ужасные гулы.

Только одна мысль спасала его от полного безумия и властичумы — постоянно бормочущий в ушах голос, возвращавший к действительности.

«Еще ближе... ближе... осталась пара шагов... ты можешь...несомненно, ты можешь...»

Голос был незнакомым, но кто посторонний мог очутиться в егокомнате? Ждать помощи неоткуда, все исполнили приказ и оставили Храм, полныйтрупов и умирающих.

Фарос осознал, что лежит посреди комнаты, а ведь упал он усамого входа. Значит, он ползет, только ему самому непонятно куда и зачем.Впереди валялся меч, и Фарос потянулся к оружию, но между ними словно пролеглавечность. Собрав остатки сил, минотавр прополз еще несколько дюймов.

От напряжения он тут же потерял сознание — немедленновернулись кошмары и бубнящий голос.