Девочка поняла, заторопилась:

– Инга Извольская, «Шантарские губернские ведомости»…Вот, пожалуйста…

И сунула ему закатанную в пластик карточку с фотографией –судя по суетливости и некоторой робости, сия аппетитная персона в журналистикеделала первые шажки: топ-топ, топает малыш… Но до чего сексуальный малыш, ага,и глазками играет вполне профессионально, и поза грациозности не лишена…Закинуть удочку, а?

Смолин, добросовестно, демонстративно почесав в затылке, ухмыльнулсяеще обаятельнее:

– Давно?

– Что, простите?

– Давно изволите украшать своей персоною средствамассовой информации? Что-то я вас не припоминаю, а ведь такую девушку однаждыувидевши, не забудешь…

– Я недавно… После универа…

– Ясно, – сказал Смолин. – Вот только тутнаписано… Вовсе не «Инга Извольская», а «Софья Лесникова»…

– Вы же понимаете, псевдоним… Так красивее, законыжанра…

– Жаль, право, – сказал Смолин. – Лично я Ингвстречал много, а вот с красавицей по имени Софья в жизни не знакомился, нет,серьезно…

– Ой, да такое старомодное и нелепое имя…

– Ну, это дело вкуса, – сказал Смолин, возвращаяИнге-Сонечке ее аусвайс. – Я по паспорту тоже, знаете ли, черт-те что…

– Это как? – моментально поинтересовалась онадовольно-таки цепко (ну, не вовсе уж наивная, соображает).

– Да так, пустяки… – пожал плечами Смолин. –Итак, что же вас в наше скучное заведение привело?

– Я бы хотела сделать репортаж… Понимаете, ВасилийЯковлевич (шустренькая, с первого раза запомнила, как Гоша к нему обращался…или наводила уже справки?), антиквариат – ужасно интересная тема…

– Надо же, а я и не знал…

– Шутите?

– Нисколько. Мы – люди невероятно скучные, серые,торгуем себе помаленечку…

– Но у вас же столько интересных вещичек… – онаоглядывалась с неподдельным любопытством свежего человека, со стариной преждене особенно и сталкивавшегося. – Вот только простоватые они какие-то… Яслышала, есть коллекции старинного оружия, ювелирных изделий, всего такого… Вымне не дадите адреса и телефона каких-нибудь коллекционеров?

Смолин не то что вздохнул про себя уныло – форменным образомвзвыл…

Голову прозакладывать можно, что эта лапочка – ничья неподсадка, не подстава. Она по жизни такая дурочка, вот и все. Подобныеясноглазые Манюни в антикварных магазинах появляются достаточно регулярно – инет у них других замыслов, кроме как и в самом деле сделать убойный репортаж,желательно с убойными фотографиями. И невдомек этим труженицам пера, что серьезныйколлекционер конспирируется почище Штирлица и к публичности стремится ещеменьше, чем резидент российской разведки в каком-нибудь Копенгагене – а ужособенно собиратели холодняка, ювелирки, вообще чего-то дорогого … Единственныйизвестный Смолину пример – когда «папаша» Алисы Селезневой, то бишь фантастБулычев, в своих мемуарах откровенно засветил собственную нехилую коллекциюнаград и головных уборов посредством откровенных фотографий – но, быть может,классик жанра уже в легоньком маразме пребывал, люди стопроцентно вменяемые такне поступают…

– Я совершенно точно знаю, что хороших репортажей проантиквариат много лет как не было, – сообщила Инга. – Говорила сколлегами, телевизионщиков расспрашивала, никто даже не припомнит…

«Не удивительно, – подумал Смолин. – Мы ж все – втвердом уме и здравой памяти, не Булычевы, чай…»

– Ага, – сказал он весело. – Вы, стало быть,хотите свое имя обессмертить звонким репортажем?

– Ну, не обессмертить, конечно… Но тема-тоинтереснейшая.

– Да уж… – проворчал Смолин. – А были ли вы…

– Да я везде уже была! – с неприкрытой грустьюповедала очаровашка. – В «Дукате» со мной вообще не разговаривали, тамсидел какой-то звероватый дед…

«Ну да, – констатировал Смолин. – На Фомичанапоролась, он в таких случаях поступает решительно. А Леши не было, иначе Лешанепременно попытался б тебя, аппетитную, склеить, задуривая головенкукрасивыми, но банальными россказнями… Он вас таких этим макаром с полдюжины ужопробовал…»

– «Эльдорадо», – сказал он деловито.

– Ой, да там только шутили и уворачивались… Во«Фрегате» со мной вообще разговаривали как с деревенской дурочкой или малымребенком, а в «Раритете» вылез какой-то проспиртованный субъект и с ходупринялся в сауну звать…

«В очередном запое Врубель-Рубель, – отметилСмолин. – Учтем, запомним…»

– Что ж не пошли? – спросил Смолин, всем видомпоказывая, что пошловато шуткует, и не более того.

– С таким? – девушку натуральнопередернуло. – Нет уж, увольте! Лапать даже пытался…

– Мужчины его поймут, – сказал Смолин.

Она сердито сверкнула глазами:

– Тоже в сауну звать будете?

– Ну что вы, – сказал Смолин. – Мы, старыепедофилы, гораздо скромнее в потребностях, максимум – в кафе… В кафе-топойдете? Без задних мыслей?

Она глянула кокетливо:

– Может быть… Если и вы мне пойдете навстречу. Но я жвижу, что вы тоже начинаете…

– Ладно, – сказал Смолин, отступил на шаг и подняллакированную досточку на шарнире, преграждавшую вход за прилавок. –Заходите. Коли уж вы всех обошли и ничего не добились…

Он видел краем глаза, что Гоша взирает на него осуждающе –но предпочел этого не заметить. Он и сам не понимал толком, чего же именнодобивается: то ли проверить эту кису на моральную устойчивость и в случае чего,простите за цинизм, отодрать со всем усердием, то ли… Порой ему приходило вголову, что не мешало бы обзавестись собственным каналом в средствах массовойинформации: мало ли что может случиться, мало ли какие коллизии возможны, поройнеобходима как раз не конспирация, а огласка – в наши-то путаные времена, когдаСМИ, хвостом их по голове, сплошь и рядом способны быть оружием, и даже не заденьги их можно купить, а втемную использовать… Давно об этом идут разговорысреди своих, но реально никто и пальцем не пошевелил… быть может, пришла пора?

В кабинете у него не должно быть ничего предосудительного –а потому Смолин, не колеблясь, повел Ингу именно туда, любезно придвинулкресло, поинтересовался:

– Коньячку хотите?

– Что, вы тоже начинаете? В «Раритете» мне водкупредлагали из какой-то жуткой бутылки…

– Ну, у меня-то бутылки не жуткие, вполне гламурные…

– А потом? Куда позовете?

Смолин тяжко вздохнул – очень даже театрально, протяжно,старательно – и подошел к ее креслу:

– Бог ты мой, а вам не приходило в голову, милая Инга,что вы просто-напросто по-человечески понравились дурному, романтичномустарику?