Ага, а ресницами-то затрепетала хоть и с некоторымсмущением, но и с явным удовольствием – не родилась еще та красотка, чтонегодует, когда ее взглядом раздевают…

– Никакой вы не старик.

– Конечно, – сказал Смолин. – Значит, есть уменя шанс?

– Василий Яковлевич! – произнесла она чуть ли неумоляюще. – Если вы меня хотите оставить ни с чем, скажите сразу…

– Ну что вы, Инга, – сказал Смолин,усаживаясь. – Говорю же, вы мне нравитесь… в хорошем смысле. Я понимаю, увас, так сказать, служебный долг… Вот только, уж простите, не могу я вам даватьни адресов, ни телефонов. Не принято это, знаете ли. В нашем мире свои законы.Очень даже суровые. Сегодня я вам дам сдуру телефончик, а завтра сшибет меня налюдном перекрестке неопознанная машина или пальнет в спину какой-нибудьдекадент из двуствольного обреза…

– Шутите?

– Ничуточки, – сказал веско Смолин, глядя на неесерьезно, строго, печально. – Чем хотите поклянусь – ничуточки… Вы себе ине представляете, что за народ – серьезные коллекционеры. Какие у нихвозможности, что это за персоны, что они могут… – он понизил голос,наклонился через стол. – Молчать умеете? Я вам говорю авторитетно: этосамая настоящая мафия. Вот только получившие пулю в спину за длинный язык вгазеты не попадают, тут испокон веков шито-крыто, не нами заведено, не на нас икончится… И более того. Если вы сунетесь к серьезному коллекционеру с глупымивопросами, он вас может принять за бандитскую наводчицу… И начнут вас спрашиватьтак, что потом ни за что нельзя будет отпускать на волю в таком виде, вот ипридется… Вы хоть понимаете, во что лезете? Я к вам вполне по-дружески, говорюже, вы мне нравитесь – ну да, цинично, как нормальному мужику! – и мнедумать не хочется, что с вами из-за вашей наивности может такое приключиться…Были печальные примерчики…

Он замолчал, закурил и откинулся на спинку кресла, украдкойнаблюдая за собеседницей. Ухмыльнулся про себя: вся эта безжалостно навешаннаяна розовые ушки лапша достигла цели, девочка сидела поникшая, растерянная,словно пыльным мешком ударенная…

– Честное слово, я не шучу, – сказал он грубовато,закрепляя первый успех. – Всё так и обстоит. Иногда людей и не находятвовсе, чтоб вы знали. Серьезный антиквариат – это бешеные деньги, а где бешеныеденьги… Понимаете, а?

– А вы и в самом деле, кажется, не шутите, у вас лицостало… такое…

«А как же, милая, – ухмыльнулся про себя Смолин. –В нашем веселом ремесле талант лицедея необходим, числится на втором местепосле чутья … И не таким мозги пудрили успешно…»

– Так вот почему не бывает репортажей…

– А вы как думали, Инга? – сказал Смолин устало,тоном заботливого дядюшки. – Потому-то и не бывает… Помните, несколько летназад в Москве подорвали шустрого мальчишечку по фамилии Холодов? Я вам,конечно, ничего не говорил, а вы ничего не слышали, только мыто знаем, что тамбыло на самом деле, и какая лажа – официальная версия. Мальчишечка сдурусунулся в секреты столичной торговли антиквариатом, и не нашлось рядомчеловека, чтобы предупредил, как я вас сейчас…

– Что, правда? – спросила она с самым убитымвидом, уже, без сомнения, поверив.

– Да я бы вам столько мог порассказать… – произнесСмолин. – Вот только спокойно жить хочется, да и вам, наверное, тоже? Нукак, Инга, убедил я вас?

– Да, конечно, – сказала она, понурясь. –Спасибо… Что же получается, совсем нельзя писать? Ничего?

– Ну что вы! – жизнерадостно возразил Смолин,улыбаясь открыто и честно. – Главное, забудьте вы напрочь про оружие,драгоценные металлы, вообще про все дорогое. Антиквариат, знаете ли, бывает ивполне обыденным. Вот, посмотрите-ка налево… Это, да будет вам известно, отнюдьне корова…

Обернувшись к стене – все еще с растерянным, убитым, придавленнымвидом, – очаровашка принялась рассматривать висевший под потолком череп смогучими рогами. Спросила, чуточку ожив:

– А это кто?

– А это древний бизон, – сказал Смолинохотно. – Который десять тысяч лет назад разгуливал примерно на том самомместе, где мы сейчас с вами сидим. Сейчас я вам покажу еще и натуральныйкаменный топор первобытного человека, и кое-что еще… Хотите сотрудничать, Инга?Я вам многое могу рассказать и показать, могу даже взять на какую-нибудь сделкуиз неопасных, и репортаж вы сочините не один… Вот только взамен вы мне твердопообещаете, что без моего предварительного просмотра ни строчки в народ невыпустите… Годится вам такое?

– Еще как! – воскликнула она, отходя. –Притом что не было ни единой публикации вот уж сколько лет… Я согласна,конечно…

– Мы работаем, бывает, и в ночь-полночь, – сказалСмолин. – Предположим, я вас поздним вечером соберусь куда-нибудь выдернуть…Муж против не будет?

– А я не замужем.

– Бывают еще и… варианты.

– Нет у меня сейчас… вариантов, – она глянулачуточку настороженно. – А вы, правда, серьезно? О сотрудничестве?

– Не совсем, – сказал Смолин, ухмыляясь. – Яж потаенный педофил, я блондинок регулярно в фундамент замуровываю…

«А ведь выгорит, пожалуй, – подумал он, раскладывая настоле, всевозможные дешевенькие, но весьма эффектные мелочи вроде подстаканникас дореволюционными чекухами, старинных ключей и наконечников стрел. – Еслине спешить, не спугнуть, не тащить сразу в койку – смотришь, и выгорит…»

– Вот, почитайте для начала, – сказал он, подаваядевушке купчую. – Это и в самом деле интересно. Если что-то непонятно,спрашивайте, я объясню…

…Смолин запер паджерик ключом (терпеть не мог сигнализации сих вечным мяуканьем-вспышками, обходился «секретками»). Вылез из машины,неторопливо огляделся. Две хрущевки классического вида, справа и слева – двадлинных ряда гаражей, выстроенных лет тридцать назад, а между гаражамиспускается по обрыву к неширокой грязной Каче бетонная лестница с покосившимисясварными перилами, составленная из двух бетонных маршей тех же хрущевок.Знакомый райончик, не таивший вроде бы никаких сюрпризов, а вот поди ж ты…

Подойдя к верхней ступеньке лестницы, Смолин встал чуть встороне, чтобы не мешать прохожим, посмотрел вниз. Кое-где трудами городскихвластей Кача была облагорожена достаточно красивыми набережными, фонарями искамейками – но здесь она оставалась в первозданности: полоса медленной серойводы шириной метров пятнадцать с усыпанными всевозможным мусором берегами.

Смолин заглянул в карту, где рукой Гонзица был старательнообведен чуточку неправильный квадрат, получившийся таковым не от дрожаниянетвердой руки, а оттого, что таким участок и был некогда в плане. Привязатьсяк местности было несложно, ошибки при первом осмотре возможны, но мелкие, ни начто принципиально не влияющие…

Прилегающая к речке местность поросла жесткой невысокойтравой. Как ни вглядывался Смолин, он не разглядел остатков флигелей,двухэтажного справного особняка и помянутых кирпичных мастерских. Разве чтосправа метров на пять протянулся совсем невысокий бугор, скорее уж угадывавшийся– ну да, жалкие остатки одного-единственного фундамента, черт его ведает,мастерской или жилого строения…